В комнате воцарилось молчание. Лейтенант Трэгг, взглянув наЭстер Дилмейер, отвел глаза и принялся задумчиво разглядывать рисунок на ковре.
– Ну так что? – первой нарушила явно затянувшееся молчаниеЭстер. – Это что, новый способ допроса с пристрастием или мы здесь просто сидими любуемся обстановкой?
– Мы ждем, – сказал Мейсон, – когда вы нам расскажете проубийство.
– Вы можете ждать хоть до второго пришествия. От меня вы всеравно ничего не дождетесь! И вообще, мне пора. Так что, с вашего позволения,ребята, я начну одеваться.
– Вы никуда не пойдете, – заявил Трэгг.
– Не пойду?
– Не пойдете.
– Почему же это?
– Мейсон выстроил логически безупречное обвинение.
– Вы хотите сказать, что вас убедил этот бред?
Он кивнул.
– Ну вы уже совсем… того, – сказала она, а затем сделалаширокий жест рукой и добавила: – Все вы.
И снова наступило напряженное молчание, которое,по-видимому, куда больше нервировало Эстер Дилмейер, чем доводы Мейсона,обвинившего ее в убийстве.
– Боже мой, – воскликнула она, – какого черта вы тут сидитеи пялитесь на меня! Боже милосердный! В конце концов, я у себя дома. Мне надоодеться.
– Вы никуда не пойдете! – повторил Трэгг. – Можете считатьсебя арестованной.
– Ладно, я арестована. Но это не значит, что я должнаторчать здесь и созерцать ваши кислые рожи. Наверное, раз уж меня арестовали,то вы должны будете куда-то меня отвезти.
– Не исключено.
Она распахнула халат.
– Прямо вот так?
– Нет. Вы можете одеться.
– А вы тем временем будете таращиться на меня? Нет уж,спасибо.
Мейсон закурил.
– Да не молчите же вы. Может быть, хоть поспорить со мнойпопытаетесь?
– Нам с вами не о чем спорить, – невозмутимо ответил Мейсон.– В деле с отравленными конфетами все улики против вас. Если же вы не убивалиЛинка, то сейчас самое время перестать запираться и начать говорить. А вдруг увас найдутся некие смягчающие обстоятельства, которые можно будет истолковать ввашу пользу.
– Знаю я эти ваши уловки, – заявила она. – Пытаетесьразговорить меня. Что ж, раз уж вы все здесь такие умные, то я скажу вамкое-что. Крошка Эстер знает свои права. А потому она будет сидеть очень-оченьтихо и не проронит ни звука. Если в полиции считают, что у них достаточно уликпротив меня, то пусть меня судит суд присяжных, где меня будет защищатьнастоящий, порядочный адвокат, а не жуликоватый проходимец. И вот тогдапосмотрим, что у вас выйдет.
– Что ж, – сказал Мейсон, – если вы убили его намеренно ихладнокровно, то такой ход вполне оправдан. Однако если вы застрелили его,защищая собственную жизнь, или же это получилось случайно, то вам лучшерассказать об этом сейчас.
– Это почему же?
– Потому что, если вы сейчас промолчите, а затем на судепопытаетесь представить дело как несчастный случай или как убийство,оправданное обстоятельствами, присяжные воспримут это как историю, сочиненнуюдля вас вашим адвокатом.
– Вы мне очень помогли.
– К вашим услугам, – улыбнулся ей Мейсон. – Но в вашейобороне есть слабые места. Рано или поздно полиция наткнется на них. И тогдабудет уже слишком поздно пытаться спасти себя и рассказывать, что же случилосьна самом деле.
– Правда? И что же это за слабые места?
– Недостающие фантики в коробке с конфетами, одинаковыекарточки, ваш носовой платок, телефон на полу с трубкой на рычаге – и всепрочее, что еще удастся обнаружить полиции.
– Что, например?
Мейсон улыбнулся:
– А вы сами подумайте. При этом имейте в виду, что теперьполиции известно, что и как происходило. Им останется лишь найти подтверждение.
– Ну и флаг им в руки, – вызывающе заявила она.
– Они-то найдут, можете не сомневаться, – вздохнул Мейсон. –А вот вам к тому времени будет уже поздно рассказывать свою историю.
– Почему?
– Газетчики напишут, что все это уловки вашего адвоката.
Она посмотрела на него невидящим взглядом человека, пытающегосяпринять некое жизненно важное решение.
– А если я расскажу все сейчас?
– Тогда факты будут выглядеть куда более правдоподобно.
Она сосредоточенно разглядывала свою сигарету.
– Что ж, возможно, вы и правы.
Трэгг хотел было что-то сказать, но Мейсон упреждающимжестом заставил его замолчать.
– У Колла есть ключ от вашей квартиры? – подсказал ейМейсон.
– Да.
– Значит, именно там он держал Боба Лоули на следующий деньпосле убийства, пока вы были в больнице.
– Наверное. Но точно не знаю.
– Вы влюблены в Колла?
– Уже нет. А раньше я была от него без ума. Ничего, переживукак-нибудь. Со временем все пройдет. Я уже проходила через это, так что исейчас как-нибудь перетерплю…
Мейсон взглянул на часы:
– Что ж, если вы собираетесь…
– Ну ладно, – сказала она. – Вот как все было. Я работала вигорном доме. Работа моя заключалась в том, чтобы поощрять мужчин к игре иследить за тем, чтобы они не уходили сразу, как только начинают проигрывать.Ведь мне платили процент с выручки. Некоторое время назад Колл и Линкпредложили мне поплотнее заняться Бобом Лоули, представив мне его какбогатенького бабника. Я должна была помочь им «раскрутить» его на денежки,которых у него, похоже, было слишком много.
Свою часть работы я выполнила как надо.
Когда же дело дошло до дележки барышей, они задумали обойтименя, а на мое место взять новую подружку Колла.
Вообще-то я не возражала. Мне и самой уже надоела такаяжизнь, но мириться с тем, что меня хотят лишить обещанных денег, я тоже несобиралась. И тогда я решила действовать самостоятельно, так сказать, на свойстрах и риск.
Этот револьвер Боб Лоули всегда держал в бардачке своегоавтомобиля. Скорее всего, он даже не заметил пропажи, когда я его оттудастащила. Разумеется, я понимала, что в случае чего подозрение падет в первуюочередь на меня, а потому мне было необходимо железное алиби.
Тогда-то я и решила послать себе отравленные конфеты. Всенеобходимое для этого я приготовила четыре дня назад – вынула несколько штук изкоробки и отложила их в бумажный пакет, чтобы взять его с собой, начиниласнотворным остальные, упаковала коробку в бумагу и держала наготове, чтобыпослать ее себе через курьерскую службу сразу же, как только Линк предоставитмне возможность завладеть акциями, то есть сертификатом. Так что я была вовсеоружии и ждала.
