его обитателями.
И самое обидное, даже после открывшейся мне правды я не могла по-настоящему ненавидеть его. Смотрела в глаза и видела того Леона, в которого влюбилась. Почему так больно?
— Не преувеличивай. Я далеко не самый жестокий человек даже из тех, кого ты знаешь лично. И я предлагаю тебе решить, на чьей ты стороне. Сейчас. Ты можешь отказаться передавать мне кинжал. Но не забывай, что у нас впереди вечность. Рано или поздно ты изменишь свое решение. Так почему бы не сэкономить время и не сделать этого сразу?
Я понимала, что он прав. Когда-нибудь, мне надоест все это. А может быть, я очередной раз поддамся на его манипуляции. Он умело выстраивает их. Может очаровывать как никто другой.
Я ведь, считай, дважды влюбилась в него. И когда считала его веселым учеником колдуна Леоном. И когда узнала, кто скрывается под маской Шаттенхарда. Поначалу боялась, но потом начала понимать, что меня все равно тянет к нему.
Я не была уверена, что не поддамся на его чары в третий раз.
Он прав. Не сейчас, но через время, когда боль утихнет… Учитывая его мастерство в управлении чужими эмоциями, у меня просто не было шансов.
А что будет за это время с моей семьей? Я надеялась, что орден не отыграется на них сразу же после моего исчезновения. Но то, что они сделают это в течение суток, было неоспоримо.
В груди перестало хватать воздуха, а по щекам потекли слезы.
Любой мой выбор будет неверным.
Помедлив еще несколько минут, я взглянула на Леонхарда.
Он смотрел на меня, немного склонив голову, как будто старался внимательнее меня изучить. Снова считывал поверхностные образы? Если так, то вряд ли он сейчас увидит что-то путное. Мешанина из мыслей и эмоций не поддавалась осмыслению даже мне.
Или все проще и он думал о том, что со мной сделать, чтобы заставить поступать так, как ему нужно?
— Хорошо, — сказала я.
— Я знал, что ты примешь правильное решение, — улыбнулся он.
Я только кивнула. А потом, собравшись с духом, шагнула к нему. Но вместо того, чтобы просто протянуть кинжал, я обняла его, встав на носочки.
Я видела, как секундное удивление мелькнуло на его лице. Но я не дала ему развить мысль. Притянув его ближе, заставив склониться ко мне, я поцеловала Леонхарда.
Его губы был все такими же мягкими. Даже нежными. Настолько, что на какую-то долю секунды можно было забыть обо всех ужасах последних недель.
А хуже всего было то, что меня по-прежнему тянуло к нему. Невзирая на все. Это был медленный яд. Смертельная болезнь. Помутнение рассудка. Вирус, который нужно искоренить, вытравить из своего организма.
Он ответил на поцелуй. Притянул меня еще ближе, положив руки на талию. Казалось, что каждое его прикосновение оставляло ожог на коже. И заставляло задыхаться. А может быть, воздуха не хватало из-за того, что я не переставала плакать, роняя слезы и делая поцелуй соленым.
За секунду до того, как оторваться от его губ, я провела лезвием кинжала по своей ладони у него за спиной.
На этот раз мне не потребовалось собираться с духом, чтобы ранить себя. Это оказалось почти естественно.
Может быть потому, что порез был меньшим из зол, что ждали меня дальше.
Оторвавшись от Леонхарда, я все еще держала глаза закрытыми. Чтобы не видеть, как он смотрит на меня. Я все еще обнимала его. Да и он не спешил отпускать.
— Прости, — прошептала я почти неслышно, одними губами.
А потом быстро и четко проговорила слова заклинания, которые когда-то нашла в его библиотеке в одну из своих незаконных вылазок. И которые запомнила, несмотря на то, что не собиралась к ним прибегать.
— Revertar quod furatus sum cum voluntate mea.
Зажмурившись, я сделала короткий выпад, загнав лезвие кинжала в его левый бок. Под ребра. Прямо как мой предок когда-то.
И разрыдалась.
Глава 20. Финал шахматной партии
Я надеялась, что наука отца мне никогда не пригодится. Но мне все же пришлось вспомнить как он учил меня бить наверняка. Между ребрами.
Слезы продолжали течь по лицу, и открывать глаза было слишком страшно. Я боялась увидеть то, что натворила.
Леонхард вздохнул. Не закричал, не вздрогнул даже. Просто вздохнул. Разочаровано.
И я все же открыла глаза.
Он смотрел на меня с грустной улыбкой и какой-то горечью во взгляде.
— Я, конечно, понимаю, что сам все это спланировал. Но до последнего надеялся, что ты этого не сделаешь.
— Ч-что?
Рыдания перешли в сухие спазмы и я начала заикаться. Глупо и бестолково. Как все, что я делала в свое жизни.
— Это не конец, Лиса.
Он совсем не выглядел как человек, которому вонзили кинжал в сердце. На лице не было гримасы боли, а жизнь не спешила покидать его тело. Он выглядел как обычно.
Это заставила меня задуматься, а не промахнулась ли я.
Опустив взгляд, я увидела, как под моими пальцами рукоять кинжала начинает светиться, причем с каждой секундой все ярче. И лезвие совершенно точно вошло под ребра.
Я знала, что ударила правильно. Он уже должен был умереть. Но Леонхард совсем не выглядел умирающим. Даже не побледнел.
А когда я попыталась отдернуть руку, он не позволил, схватив за запястье. Его пальцы держали, словно стальные кандалы и вырваться не было никаких шансов.
Он прижимал мою руку так, чтобы я продолжала касаться кинжала.
Ладонь начало жечь. Сначала почти незаметно, но с каждой секундой все сильнее. Очень скоро начало казаться, что у меня в руке раскаленный уголь, который прожигает кожу, мышцы, кости.
Я закричала. Так сильно, что почти сразу сорвала горло. И практически ослепла от боли.
Колдун придерживал меня за талию, не позволяя упасть. И на грани слышимости мне послышался ласковый шепот:
— Потерпи немного.
Кажется, мне на грудь, напротив сердца, легла ладонь. А может мне это почудилось. Я не знала. Все вокруг как будто перестало существовать. Осталась только боль.
Я не противилась ей. Знала, что я ее заслужила. Это наказание за то, что предала. Дважды. И не только его. Я предавала всех, кто встречался на моем пути.
Боль распространялась от ладони дальше по руке, к плечу, на грудь. Когда этот жидкий огонь, текущий по моим венам, достиг сердца, я выгнулась, словно меня ударило молнией.
И потеряла сознание.
* * *
В себя я пришла мгновенно, словно рывком. Не было минут приятного блаженства, когда мозг еще не помнит,
