из него выйдет, вопрос моей спутницы, судя по тысячам любопытных взглядов, волновал умы многих.
Я открыл дверцу, и под гробовую тишину, нарушаемую лишь вспышками фотокамер, я выбрался из Каймана, обошел его, открыл дверцу и галантно подал руку.
Помедлив пару секунд, под свет софитов вышагнула Валерия Огнева и, улыбнувшись в камеру, поцеловала меня в щеку и устроилась под боком.
При этом брошь своего дедушки, покойного Князя Огня, девушка выставила так, что не заметить ее было просто невозможно.
По древним традициям Клана Огня носить Клановые символы власти было дозволено лишь действующей Княжеской семье, и сам факт наличия подобной броши на официальном приеме такого масштаба открыто демонстрировал, что Валерия Огнева официально не признает главенство Герцога Фон Грэйва в Клане Огня.
— Как мило они засуетились, — тихо хихикнула мне на ухо Лера, когда мы прошли мимо камер и устремились по ковровой дорожке вглубь Имперского Дворца.
— Есть такое, — с полуулыбкой скосил я взгляд назад, где оцепление имперских военных по периметру стали зазывать подкрепление из-за начавшей бесноваться толпы.
Несмотря на всю эту показную шумиху, внимание и чуждые мне как Паладину аристократические игры и интриги, настроение было отличным.
Наше совместное появление вызвало даже больший эффект, чем я ожидал и это без Князей Воды и Молнии, которые прибыли отдельными кортежами.
Императорский Дворец встретил нас величественным холлом с резными колоннами, бесчисленным количеством снующих туда-сюда имперских подданных и колоссальным давлением купола безмолвия.
Здесь его эффект подавления стихии действительно ощущался даже отчетливее, чем на площади Единства. От одной только мысли обратиться к стихии сводило зубы и прошибало потом.
Ранее подавитель такого уровня я встречал только в Великой Башне, да и то, лишь на паре этажей, одним из которых были покои Магистров.
— Миленькое местечко, — беззаботно произнес я, осматриваясь.
Лера ответила мне натянутой улыбкой. Ей было явно не по себе без открытого доступа к родной стихии. И тот факт, что подавитель блокирует лишь агрессивную стихийную энергию, ее не успокаивал.
Пройдя тщательный досмотр на предмет запрещенных предметов, приятные молодые люди во фраках сопроводили нас в самое сердце Императорского Дворца — тронный зал.
Седовласый церемониймейстер громко объявил о нашем прибытии и титулах, стоило нам с Лерой переступить золоченый порог.
Валерия инстинктивно дернулась вперед, пытаясь уйти от внимания сотен обращенных на нас тяжелых взглядов, но я остановил ее и, взяв бокал с ближайшего подноса, беззаботно улыбнулся присутствующим.
Поборов секундную слабость, Лера сделала тоже самое и в ее взгляд вернулась аристократическая властность и отстраненность.
— Умничка, — шепнул я, и, выждав нужную паузу, мы медленно двинулись вперед по тронному залу.
Массивные двери за нами закрылись, и присутствующие вернулись к своим делам и разговорам.
Я нарочно прибыл последним. Во-первых, не люблю ждать. Во-вторых, это позволило мне сразу оценить по обращенным на меня взглядам, кто нам друг, а кто не очень.
— А нам тут не очень-то рады, — констатировал я итог своих наблюдений.
— Еще бы, — усмехнулась Лера, — пожалуй, впервые, в одном месте собрался весь свет аристократии. От нищих и вассальных аристо, от мощи и влияния которых осталась лишь запись в учебнике по истории, до древних Родовых домов, которые в обычное время предпочитают не отсвечивать и не вылезать на свет.
— А сейчас тогда чего вылезли? — поддержал я беседу.
— Чувствуют, что начался передел мира, и боятся, что наглая молодежь все будет решать без них, — пожала загорелыми плечиками Валерия Огнева, — а еще редко, какой аристократ не мечтал бы хоть раз за жизнь побывать в Императорском Дворце. А другой возможности может и не предоставиться.
— Корысть и любопытство, значит, — отпил шампанское.
Весьма недурное, кстати, шампанское.
— Обычные человеческие пороки, — кивнула Лера, — даже как-то скучно.
С этими словами мы выбрались на оперативный простор, и нашему взору открылся Трон. От могущественного артефакта веяло силой, властью и древней мощью, которую даже подавители не могли усмирить.
— А он не изменился, — ностальгически качнул я головой.
— В каком смысле? — подозрительно сощурилась Лера, — в тронный зал триста двадцать три года никто не заходил, где ты мог видеть Трон Императора?
— На… картинках, — чуть не ляпнул я привычное «на севере» и, сохраняя невозмутимый вид, оглядел могущественный артефакт еще раз.
Последний раз я видел его семь сотен лет назад, вмещающим необъятную задницу Императора Александра двенадцатого.
Не любил я этого самовольного мужичка, но, по крайней мере, тот был честен и идеально исполнял свою роль перед Империей. Держал в узде аристократов и сохранял пусть и непростые, но уважительные отношения с Орденом. Нередко выступал посредником между Кланами аристо и Орденом Аргуса и сглаживал конфликты, прекрасно понимая, что для выживания человечество должно действовать сообща.
Насколько я успел узнать из истории, после Александра двенадцатого у Империи было еще восемь монархов, последний из которых погиб триста двадцать три года назад.
Говорят, именно в тот день случился массовый Прорыв Порталов, унесший жизни миллиона людей, включая Императора. Совет Десяти Кланов обвинил в трагедии покойного монарха и постановил временно «заморозить» процедуру наследования.
Главным доводом Совета послужила вера в Пакт Единства Десяти, который подразумевал, что только сообща можно уничтожить тварей, и только когда угроза человечеству будет устранена, в Империи вновь появится новый монарх, который и поведет ее в светлое мирное будущее.
Основную власть в Империи временно получил Совет, а за честное и непредвзятое управление имперскими службами отныне отвечал избираемым советом Наместник. Кандидат от народа, задачей которого было нести волю простых людей, блюсти их интересы, закрывать противоречия между Великими Кланами и быть их непредвзятым посредником.
Задачей же Совета Десяти было объявлено, объединить усилия всех одаренных Империи и сообща уничтожить угрозу человечеству, вернув Империи свободу. И за прошедшие три сотни лет, гипотетическое возвращение монарха на Трон, стало для общества неофициальным символом мирного времени, к которому они на словах стремятся всеми силами.
А по факту, с того дня красная зона выросла на сотни километров, а количество погибших исчислялось десятками миллионов, и это только официально.
— Не правда ли, он прекрасен? — раздался позади сдержанный властный голос.
Лера вздрогнула, безошибочно узнав его владельца, я же пустил по ее телу успокаивающую волну энергии и, позволив отойти в сторону от подавляющей ауры, повернулся.
Передо мной стоял спокойный мужчина средних лет в дорогом светлом костюме и парой неброских аксессуаров с осколками света.
На первый взгляд он
