спросил он. – Что они передают о разговорах, которые ведутся в машине?
– Чужаки по-прежнему в недоумении, Нилс. Называют все это «странным случаем» и время от времени упоминают о человеке, кого зовут Гаммел. Тот полагает, будто вся история – это «вомо». Что такое «вомо»?
– Военный сленг, – пояснил Хеллстром. – «Все-отлично-мы-облажались».
– То есть все пошло не так?
– Да. Сообщите мне, если они услышат что-нибудь новенькое.
Хеллстром выпрямился и подумал о Сальдо. Тот, устроившись в главной галерее пятидесятого уровня, наблюдал за Проектом-40. Это была не лучшая точка для обзора, потому что основная работа велась ближе к середине галереи, примерно в миле от ее конца, но исследователи после того случая с особо назойливым наблюдателем стали крайне раздражительны. Хеллстром рассчитывал на ум и сообразительность Сальдо – они помогут ему справиться с любой проблемой. Успех в работе над Проектом был крайне важен для Термитника, и его результатов в галерее пятидесятого уровня в командном пункте ждали с нетерпением.
Блефуя, от чужаков не отвяжешься, размышлял Хеллстром. Можно выиграть время, выдавая шокеры за прелюдию к появлению более мощного оружия, основанного на тех же принципах. Но чужаки потребуют демонстрации. И здесь уже придется считаться с тем, о чем предупреждал Харл. Опасность абсолютного оружия заключается в том, что спусковой крючок автоматически оказывается в руках твоего оппонента. Ну же, говорит он, стреляй! Однако, стреляя, ты попадаешь и в себя! Такое оружие нельзя использовать на все сто, и эту его особенность обязательно нужно продемонстрировать. Причем, чтобы ни у кого не возникло сомнений. У чужаков на сей счет есть отличная поговорка: «Не шути над шутником». Блефуя, долго не протянешь. Потребуется сделать серьезную ставку – и что тогда?
Эти дикие чужаки – странные люди. Не верят в плохое, пока оно не случается. У них тоже есть поговорка: «Чтобы это случилось со мной? Да никогда!»
Вероятно, это неизбежно в мире, основанном на страхе, жестокости и иллюзии абсолютной власти. Как можно заставить таких людей, как Жанверт, изменить свое мышление и думать о системе взаимозависимостей, которые формируют ткань жизни; о взаимоотношениях биологических видов; о том, что человечество сможет исполнить свое предназначение, когда войдет одной из составляющих в великую цепь бытия. Подобные идеи кажутся чужакам бессмысленной чепухой, даже тем, кто с удовольствием говорит о своей новой игрушке – экологии.
Из личных записей Джозефа Мерривейла
В точном соответствии с инструкциями, переданными мне в аэропорту им. Дж. Ф. Кеннеди, я прибыл в Лейквью вечером в воскресенье и установил предварительную связь с сотрудником ФБР Уиверли Гаммелом, организовавшим базу в Фостервилле. Он отвез меня в Фостервилл, куда я прибыл в двадцать три часа восемнадцать минут. Гаммел известил меня, что не предпринимал никаких активных действий, за исключением организации наблюдения за объектом с расстояния приблизительно в две мили имеющимися в его распоряжении средствами: четыре автомобиля и девять сотрудников. По словам Гаммела, это было сделано в соответствии с имеющимися у него инструкциями, что противоречит данным, полученным мною ранее. Он сообщил, что у него нет никаких известий от команды, отправленной утром на объект. Также Гаммел высказал сомнения в том, что дело связано с наркотическими веществами. Ему известны предварительные результаты вскрытия тела Перуджа. Должен буду выразить свой протест в связи с тем, что вынужден полагаться на другое агентство в деле обеспечения операции необходимым дополнительным персоналом. Разделение полномочий крайне неудобно, поскольку ведет к неразберихе. Трудности, которые мы испытываем в данном деле, будут лишь возрастать в условиях, когда наши два агентства связывает нечетко прописанное соглашение о сотрудничестве. Некоторые действия были уже предприняты без моего ведома и согласия, и я обязан выразить официальный протест при первом удобном случае. Имеющиеся у меня оперативные возможности плохо соотносятся с мерой нашей ответственности. Хочу заявить, что ни одно из действий, предпринятых в рамках данной операции, не соответствует моему представлению о том, каким образом мы должны разрешить стоящие перед нами проблемы.
С глубины пять тысяч футов, где физики работали над своим проектом, Сальдо поднялся за рекордное время. Сделать это было непросто – скоростные лифты связывали лишь так называемые новые галереи, расположенные ниже трех тысяч футов, но даже там, по мере того как Сальдо двигался вверх, скорость лифтов падала. На уровне три тысячи восемьсот футов велись строительные работы, но он преодолел это препятствие, отметив: нужно попросить Хеллстрома остановить их, пока не разрешится кризис.
С физиками Сальдо оставил своего молодого помощника. Тот устроился в юго-восточной части галереи, вооруженный секретным оружием, которое Сальдо присвоил – биноклем, когда-то принадлежавшим Дипо. Бинокль позволял очень четко определить меру активности физиков, которую можно было интерпретировать однозначно – как симптом готовности к испытаниям создаваемого ими устройства. Сальдо не рискнул подойти к специалистам – приказы Хеллстрома на сей счет были ясными и однозначными. Только он сам имел право вмешаться в работу физиков, тем более прерывать ее, и, зная об этом, Сальдо поспешил наверх.
Наступила полночь, когда клеть подняла Сальдо на командный пункт. Охранник пропустил его. Пройдя через двойную дверь, Сальдо вошел в освещенное помещение командного пункта. Здесь собрались основные помощники Хеллстрома, сам же он стоял около северной стены – мощная фигура на фоне окна, забранного жалюзи. Сальдо сомневался в наличии здравого смысла у большинства присутствующих тут помощников, за исключением, конечно, самого Хеллстрома. Некоторым из них следовало находиться совсем в другом месте, набираясь сил перед завтрашним днем. Сальдо понимал, что прямота, с какой он оценивал собравшихся, была привита ему условиями воспитания в Термитнике. Но так же строго он относился и к себе. Впрочем, отдохнуть не мешало и самому Хеллстрому.
Где же еще ему было найти Хеллстрома! На его месте и Сальдо сейчас стоял бы здесь, около северного окна, выходившего на долину.
Хеллстром повернулся и, увидев его, пробирающегося к нему через толпу помощников, спросил:
– Есть какие-нибудь новости?
Сальдо приблизился к Хеллстрому и негромко объяснил, почему покинул лабораторию.
– Ты уверен, что они готовы к испытаниям? – спросил Хеллстром.
– Похоже на то. Последние несколько часов они подсоединяли кабели. С прошлыми моделями было то же самое – пока речи о тестировании не шло, кабели не подсоединялись.
– Как скоро могут начать?
– Неизвестно, – ответил Сальдо.
Хеллстром принялся расхаживать взад и вперед по помещению командного пункта. Наконец он остановился перед Сальдо и произнес:
– Как они могут начать тестирование прямо сейчас? Мне же было сказано, что оно займет всю галерею.
– Так оно и есть, – кивнул Сальдо. – По всей галерее они установили вентиляторы, тянут трубы. Причем размещают их на том, что попадается под руку – на стульях, скамейках. Даже конфисковали насос из цеха гидропоники на сорок втором уровне. Тамошний менеджер начал возмущаться, но физики заявили, что все с вами согласовано. Это так?
– В общем да.
– Нилс! Можно ли объяснить поведение физиков тем, что они готовы к испытаниям и уверены в успехе?
Хеллстром хотел бы ответить утвердительно, если бы не кое-какие соображения, беспокоившие его. Поведение физиков могло быть отражением той тревоги, которая распространилась по всему Термитнику в связи с последними событиями.
– Может, вы спуститесь к ним и спросите лично? – предложил Сальдо.
Хеллстрому было понятно нетерпение Сальдо, заставившее его подняться наверх. Его ощущали многие в Термитнике. Но если он, Хеллстром, явится в лабораторию лично, сумеет ли он выяснить что-то определенное? Специалисты могут ему всего и не сказать. Обычно они весьма осторожны, когда их спрашивают о результатах, и говорят либо о возможностях, либо о последствиях того, с чем имеют дело. Если вообще говорят. Как правило, отрицательные результаты эксперимента оборачиваются против
