разведку. С базой будет постоянный радиоконтакт. Утром станет ясно, что там все-таки произошло. Местным доверять нельзя. Мне было сказано, что это относится и к полиции штата. Наша главная задача – очистить воду от мути.
А муть – это от наших людей, подумал Мерривейл. Все-таки в ФБР работают снобы.
– А ночью? Ничего? – уточнил он.
– По-моему, не очень разумно рисковать, когда нет необходимости. Так или иначе, к утру у нас будет побольше сил.
Лицо Мерривейла просветлело.
– Дополнительные люди?
– Две вертушки морской пехоты, из Сан-Франциско.
– Вы их вызвали?
– Мы по-прежнему занимаемся вашим прикрытием, – усмехнулся Гаммел. – Они нам нужны для разведки и как средство транспорта. Нам пришлось в значительной мере использовать кредит доверия, которое военные к нам питают. Многого объяснить им мы, по понятным причинам, не смогли.
– Хорошо, – кивнул Мерривейл. – В Портленде мне сказали, что с фермой нет телефонной связи. Что-нибудь изменилось?
– Линия повреждена. Вероятно, ее перерубили ваши люди, когда явились на ферму. Я отправлю утром ремонтников. Наших, естественно.
– Ясно, – отозвался Мерривейл. – В оценке того, что происходит, я с вами вполне солидарен. Конечно, если не будет новой информации. Узнаем, когда приедем в штаб.
– Они бы мне радировали, если что, – заметил Гаммел, похлопав рукой по радиоприемнику, установленному на панели управления.
А сам подумал: Надутый индюк! Его прислали сюда на заклание, а он об этом даже не подозревает.
Из Проспекта стратегического развития Термитника
Принятые в человеческом сообществе формы воспроизводства крайне неэффективны, особенно если сравнить их с теми, что утвердились среди насекомых. Насекомые и прочие низшие виды заняты исключительно выживанием, а оно обеспечивается воспроизводством. Мужские и женские особи здесь интересны друг другу исключительно как средство размножения. Иное у диких форм человечества. Воспроизводство невозможно, если не создана соответствующая обстановка, если женская особь использовала не те духи, если не звучит красивая музыка и если один из партнеров не «любит» (весьма размытое понятие) другого. Поэтому мы в Термитнике озабочены прежде всего тем, чтобы освободить наших рабочих от романтических представлений. Акт размножения должен быть столь же простым и естественным, как и акт питания. Ни красота, ни романтика, ни любовь не должны вмешиваться в дело воспроизводства – только требования выживания.
С крыши амбара Хеллстром внимательно рассматривал укрытую ночной темнотой долину вокруг фермы, которая, казалось, была погружена в сон. Ночь сделала невидимыми привычные очертания пейзажа, и только вдалеке, на горизонте, освещенное снизу небо словно указывало на присутствие города. Никогда еще в Термитнике не царила мертвая тишина, наполненная напряженным ожиданием. Хотя устные предания и повествовали о давних конфликтах с Внешним миром, когда все Колониальное движение (так оно тогда называлось) находилось на грани уничтожения, Термитник не сталкивался с такой серьезной опасностью. В том, что происходило, Хеллстром видел саму неизбежность – столь естественным образом развивались события. Теперь же жизнь населения Термитника, общим числом более пятидесяти тысяч, полностью зависела от тех решений, которые в ближайшие несколько часов примут Хеллстром и его ближайшие помощники.
Хеллстром взглянул на подобные болотным огням мерцающие мониторы, на которых были видны чужаки, явившиеся из Фостервилла после захода солнца. Три автомобиля без опознавательных знаков были припаркованы на открытой местности на расстоянии чуть более двух миль от фермы. Четвертая машина, принадлежавшая полиции штата, отделилась от первых трех и теперь направлялась в южную часть долины. Единственная доступная дорога находилась в десяти милях к югу от долины, но сидевшие в автомобиле люди могли попытаться прорваться и по бездорожью. Хеллстром подозревал, что полиция приехала на полноприводном автомобиле, но даже и в этом случае ближе чем на три мили к периметру фермы им не подобраться.
Специалисты командного пункта, понимая, что Хеллстром занят принятием важных решений, работали молча и передвигались бесшумно.
Наверное, придется использовать Жанверта в качестве посредника, подумал он.
Но переговоры через посредника лучше вести с позиции силы, а Термитник пока мог лишь блефовать. Из ценного они могли предложить только принцип работы шокера-жезла. Жанверт видел его в деле. Кроме того, он осведомлен и о том, насколько успешны ученые Термитника в сфере генной инженерии, а также в управлении химическими процессами, происходящими в человеческом теле. Здесь Жанверт может сослаться на собственный опыт. Но он вновь превратится во врага, если в качестве переговорщика покинет Термитник. Жанверт видел слишком много, чтобы придерживаться даже нейтралитета.
Хеллстром взглянул на часы, висевшие за панелью с мониторами. Двадцать три двадцать девять. До утра осталось совсем немного, а на рассвете Внешний мир и Термитник станут выяснять отношения. Признаки этого Хеллстром наблюдал повсюду, в том числе и в выжидательной позиции, которую заняли машины чужаков. Думая об их пассажирах, Хеллстром пытался понять, чем они сейчас заняты. Он повернулся к одному из специалистов и попросил вызвать координатора, чье бледное лицо сразу же появилось на мониторе.
– Они сидят в автомобилях и не выходят, – доложил тот. – На связь выходят по графику, с интервалом в десять минут. Мы точно знаем, что в каждой машине у них по два человека.
Ждут утра, догадался Хеллстром. Как он и предполагал.
– Мы вот что думаем, – продолжил координатор. – Средний автомобиль находится всего в двадцати пяти ярдах от одного из наших секретных выходов.
– Вы намерены поймать этих чужаков?
– Так мы получим ответы на свои вопросы.
Хеллстром покачал головой:
– Мы можем спровоцировать атаку. Похоже, мы уже истратили данный нам запас везения.
Он потер ладонью шею. Слишком он перенервничал сегодня, устал.
– А что там с машиной, которая движется на юг? – спросил он.
– Она застряла там, где дорога, ведущая от шахт, пересекает Грязное Днище. Это в восьми милях от нашего периметра и в одиннадцати – от долины.
– Спасибо, – сказал Хеллстром.
Сейчас командный пункт был гораздо спокойнее, чем два часа назад, когда он сюда пришел. Тогда здесь собрались специалисты по обеспечению безопасности, которых инструктировали перед ночной сменой. Теперь они будто растворились в темноте, став мерцающими силуэтами и сигнальными огоньками на мониторах.
Много раз Хеллстром пытался убедить себя пойти и отдохнуть. К рассвету ему нужны будут силы, острота реакции. Чужаки явятся утром. И надо быть готовым к их приходу. Многим завтра предстоит умереть. И он, Хеллстром, должен спасти как можно больше обитателей Термитника.
Он с печалью вспомнил о Линкольне Крафте, чье обгоревшее тело (негодное даже для того, чтобы отправить его в чаны для переработки) вытащили из обломков фургона. Крафт был тридцать первой жертвой за день.
И это только начало.
После того как атака чужаков была отбита и порядок восстановлен, на командном пункте воцарилось приподнятое настроение. Слова «атака» и «пленные» часто повторялись.
Теперь придется думать и о пленных. Их трое. Вообще, Термитник пленных не берет. Взрослым чужакам, по тем или иным причинам попавшим сюда, одна дорога – в чаны. Только очень маленьких детей оставляют жить и используют для нужд Термитника. Сейчас необходимы нестандартные решения, поскольку открываются новые возможности.
Жанверт, самый непростой из троих, был юристом, как выяснил Хеллстром во время детального допроса. Его можно было легко адаптировать к жизни в Термитнике, подвергнув химической обработке. Женщина, Кловис Карр, по натуре агрессивна, но это свойство также можно использовать во благо. Третий, по документам Дэниел Томас Олден, держался как солдат. Ценные качества можно было найти во всех троих, но самым интересным был, безусловно, Жанверт. Кроме того, он был маленького роста, а это очень важно для жизни в Термитнике.
Хеллстром повернулся к мониторам, подошел и наклонился ко второму справа.
– Как там наш патруль на дне ручья? –
