имеет хоть какое-то значение, то я знаю, ты ее не убивал, – говорит она. – Яиц не хватило бы. Прости, что грубовато.
Киваю и слегка улыбаюсь.
– Что ж, а полиция считает, что хватило.
Она задумывается на мгновение, и я вижу: она взвешивает все, что она знает – а это не так много – и что не знает – а это существенно больше. В конечном итоге слов для меня она не находит.
– Тебе бы к ее парню приглядеться, – заявляет она, и я чувствую, как у меня вдруг холодеет лицо.
Парень. Так и полиция сказала. Они подозревали ее парня. Вот только парнем был я. И даже сейчас мне больно от одной мысли, что у нее был еще какой-то парень, кроме меня.
– Что за парень?
В мыслях у меня тот другой мужчина, которого я видел в доме, который душил ее. Кто-то ведь был там.
– А ты забыл? – Она удивленно вскидывает брови.
– А я знал?
– Да, тот парень с йоги. Ты должен помнить. Ариэль.
Меня будто окатило ледяной водой. Непринужденный, ушлый. Маслянистый. Его улыбка. Фальшивая беззаботность, которой он себя окутал. Наши споры. Моя ревность.
– Она встречалась с ним?
Я в бешенстве.
– Ого, – уже тихо произносит она. – Так ты не знал.
Мотаю головой и чувствую, как к глазам подступают горячие слезы. А за этой водяной ширмой неподвижно стоит она.
– Она не любила его, – говорит Нина, – он был запасным аэродромом.
Ее слова отдаются во мне дрожью. Не могу поверить, ведь мы столько спорили о нем с Грейс. Вся эта необоснованная ревность, в которой я был обвинен. А в итоге она ушла к нему. Тут я ощущаю всю мелочность своей реакции. Она мертва. Грейс. Ее нет, ее убили. И больше всего меня ранит то, что совершить это мог именно он.
Затем мне кажется, что это не может быть правдой. Убивший ее мужчина был в костюме, как будто пришел с работы. Это не он. Ариэль не носил костюмов.
– Ариэль не убивал ее, – говорю я.
– Я не имела в виду, что он ее убил. Я думаю, деньги могут быть у него. Он единственный, кто мог знать о деньгах, кроме нас.
Ее слова, приземляясь, впитываются сквозь кожу. Их смысл пробуждает меня, клетку за клеткой. Закрыв глаза, медленно сажусь на ступеньки у двери и, зажмурившись, начинаю рассуждать. Что-то хранится там, на задворках моей памяти. Пытаюсь восстановить события того вечера. Тени от огня, прыгающие на стенах. Песню.
И память временами,
Как и спина, подводит…
Но в мыслях, как и прежде, лишь девчонка та.
Чтобы оживить воспоминания, впускаю в мысли запах горящей древесины. Он ведь говорил что-то, да? Про деньги. Я слышал, как он крикнул ей через всю комнату. «Шампанского?» – спросил он. Чтобы что-то отметить. «Отметить что?» – уточнила она. И тут возникло это слово: деньги.
Она пожалела, что сказала ему, так я помню. Она пожалела, что упомянула об этом. Речь о долларах. Должно быть, о долларах.
– Но как он заполучил их?
– Этого я не знаю. Знаю только, что, когда она умерла, он довольно быстро исчез. Даже не пришел на похороны – на кремацию.
– И ты никому об этом не говорила? Ее родителям. О деньгах. О том, что Ариэль исчез.
– Нет, – отвечает она. – Себастиан до церемонии и слушать ни о чем не желал. А когда я подняла эту тему потом, он настаивал, что это твои деньги и ты оставил их на него. И только ты мог их забрать. Даже мысли не допускал, чтобы отдать их кому-то другому. Ты же знаешь, он упрямый как баран во всех этих делах.
– Получается, Ариэль пробрался в дом тайком, чтобы украсть их?
Она на секунду задумывается.
– Кто знает? У нас было что-то вроде поминок по ней. Я искала его, но так и не нашла. Мы втайне надеялись, что ты объявишься, – добавила она, изменившись в лице.
После этих слов слезы прыснули из глаз. Я скорблю. По Грейс. По нашему прошлому. По всему, что потерял.
Глава сорок первая
Пятница
Потребность моих легких в свежем воздухе подавляет решимость идти прямиком к Себу. Какая-то часть меня все еще ощущает последствия случившегося вчера, которые слоями наложились на события последних десяти дней. Огромный объем информации. До сих пор ее не переработал.
Солнце висит над самым краем улицы, огнем окрашивая дома. Вся эта красота, однако, умаляется чувством тревоги.
Я должен найти Ариэля. Я даже не ходил на ее похороны. Вспомнить хотя бы, где я находился в тот момент. Вернись я в то время, может, увидел бы символизм в своем тогдашнем занятии. Думал ли я о ней в тот день? Или, скажем, она мне снилась в ту ночь? Меня там не было, а он был в доме. С деньгами.
А теперь деньги испарились. Как мне избежать обвинения в убийстве? Я в мельчайших подробностях описал дом полиции, признался им, что был там. Получается, сам себя и подставил.
Мысль о том, что надо найти Ариэля, несмолкаемо гудит в голове. Но откуда же мне начать поиск? Что я мог бы ему сказать, если найду? Не могу же вот так сразу обвинить его в краже денег на основании лишь услышанной ненароком оговорки. Я был там, наверняка был, и даже так не уверен, что это он. А если он, тогда наверняка он же и душил. От одной мысли об этом голову наводняет шум. Осознание, что я просто наблюдал, как он, именно он, ее убивает, почему-то даже ужаснее, чем если б на его месте оказался незнакомец. Что я стоял – лежал, – застыв от страха перед ним.
Дневной свет уже угас. Иду в библиотеку за помощью к Эмиту. Он точно знает, как отследить человека по имени. Он сможет нырнуть в бездонный цифровой мир и принести во рту жемчужины.
Ранний вечер барельефом ложится на здание, и я вдруг с удивлением вспоминаю, что уже много месяцев как не читал ни одной книги. В моей жизни книги всегда были сродни несущим балкам. Они служили укрытием, как и многое другое – нет, даже больше, чем что-либо другое. У меня всегда в кармане была книга. И вот теперь ко мне возвращается желание взять книгу в руки, читать ее.
Захожу в библиотеку и окунаюсь в тепло. Приглушенный свет местами сменяется ярким, добавляя к теплу ощущение радости. Оглядываюсь в поисках Эмита, но, когда не обнаруживаю его, даже немного радуюсь. Для
