светилу, вызвав у Филиппа недоумение пополам с интересом.
— Что требуется от меня? — деловито уточнил он, внутренне пожав плечами.
За иными красивыми фразами иногда скрывалась обманка — и чем та была таинственней, тем меньше вызывала вопросов у впечатлительной публики. Фил предпочитал сначала увидеть, а потом делать выводы.
— Привлечь ее внимание, — не отрывал архимаг взгляда от неба.
— Пожалуй, я не справлюсь, — скептически хмыкнул Фил, глядя на луну.
— Я подскажу, — медленно обратил к нему взгляд старший — и очи его горели светом.
Филипп невольно сглотнул и обернулся на зомби, внутренне напрягаясь и готовясь в драке. Но атаковать не спешили, наоборот — тон старшего родича вдруг стал заинтересованным и азартным.
— Он тут очень кстати, — оценивающе произнесли за правым плечом, глядя на Гектора.
— Нам он нужен целым, ты говорил сам! — резко вырвалось у младшего, испугавшегося за поднятое создание.
Хотя еще мгновением раньше всерьез рассчитывал на его помощь в бою.
— Его кожа гладкая и чистая, — успокаивающим тоном произнес архимаг. — Руны лягут идеально.
— На живом человеке⁈
— Это зомби, — равнодушно отмахнулся Кеош. — Пусть обнажит торс и подойдет. Не нервничай, мне не нужен над ним контроль, — проявил архимаг раздражение. — Земля заросшая — до рассвета провозимся, луна уйдет. Ну же!
Фил, недовольно сцепив зубы, отдал распоряжение.
Было жутковато и странно выцарапывать узоры острой ветвью по человеческой коже, протягивая хвостики рунных записей между позвонками терпеливо сидящего на земле Гектора. Еще страшнее было это делать, не осознавая итогового результата — архимаг скупо произносил название нужной ему последовательности рун и обозначал границы исполнения. Филу досталась спина. Грудь и живот изукрашивал старший родич, действуя равнодушно и с изрядной сноровкой, будто не первый человек в его жизни стал посмертным полотном для ритуала.
Кровь под острием не выступала — мертвое давно не существовало по законам живых, но что-то иссиня-черное все равно наливалось на дне царапин. А пусть и яркий, но небольшой огонек над головой прибавлял ритуалу ореол запретного таинства. Хотя, если разобраться в сплетаемой вязи, то дело предстояло будничное — человек опять желал обмануть многократно превосходящие его силы и получить свое.
— Мы сотворим зеркало, — расщедрился на пояснения явно довольный архимаг, работая деревянным стилом на предплечьях. — Отразим луне ее облик, собранный из тьмы и света. Она заметит. Все существа мира любят смотреть на себя.
— Разве луна — это не просто камень в небе? — не выдержал Фил.
— Камень, если бы глупые люди не населяли все подряд богами, — фыркнул Кеош. — Сила веры и подношения — и вот сущность из тех, кто посильнее и пожаднее, уже живет там и принимает кровавые дары. Поэтому любая ересь подлежит костру! Заселили леса и омуты выдуманной нежитью, подкармливают страхом, а потом у них младенцы пропадают. Тьфу!
— И тут… в этом мире, тоже? — с невольной осторожностью глянул Фил на луну.
— А люди в этом мире чем-то отличаются? Особым умом, может? — ворчливо отозвался старший, продолжая работать над кожей зомби. — Есть он там, давнехонько есть — думаешь, отчего луна всегда повернута к нам одной стороной? Потому что постоянно смотрит на землю, изнывая от скуки и голода. Делать-то там особо нечего, на голом камне.
— То есть она помнит нашу старушку?
— Видела и помнит, от рождения до смерти. Вечерней и ночной порой, правда, — хмыкнул Архимаг, вычерчивая особо сложную вязь, от усердия чуть высунув язык. — Но сейчас ночь, и она знает, где душа бабушки. — Кеош отодвинулся и критически осмотрел труд рук своих.
— Узнать бы, с чего нам станут помогать. Отчего не раздавят, от той же скуки, — невольно вырывались его опасения.
— Подношение или боль, — нравоучительно произнес Кеош, дирижируя себе стилом в такт ударениям, — иначе с подобными никак.
— Оно примет тьму и свет в дар?
Архимаг обошел зомби, всматриваясь сначала в свою половину рун. Затем обошел со спины и с явным скепсисом, постепенно перерастающим в неохотное признание, кивнул на результат трудов Филиппа.
— Ты когда-нибудь слышал, как кричит луна? — буднично спросил он правнука.
— Нет, — машинально мотнул головой Фил.
Архимаг пожал плечами и жестом руки резко вкинул преобразованную силу окружающего мира в первую цепочку рун.
Луна орала надрывным свистом падающих с неба камней, росчерками проносящихся по небу. Она истерически била ими по земле, зажигая леса и степи пожарами, и звучный рокот раздуваемого ветром огня вплетался в рыдания неосторожной и излишне любопытной сущности, в глаза которой плеснули тьмой и светом, детонировавшими друг от друга во всем гневе противостоящих первостихий.
Белый серп давно покрылся алым в дрожании воздушного марева над темным лесом. А на поляне где-то в отдаленном, безымянном местечке, мальчишка постарше водил пальцем по рунам на коже мертвеца и выкрикивал ввысь требования своего господина — потому что человек был слишком жалок для содеянного, и тварь на луне не собиралась в этом сомневаться. Она била по площадям, пытаясь убить того, кто стоял за человечками — но отчаяние заставляло прислушиваться к человеческим словам и с трудом находить внутри себя смысл забытых слов «подчинение» и «страх».
Тем более, что враг не желал многого — всего-то с рассветом одна из людишек должна вновь вернуться домой… Всего-то плоть и память для почти позабывшей себя души в темном бочаге под балкой ручья…
И она согласилась.
— Помню ритуал, которым мы пробивали стены последней темной твердыни, — довольно выпрямился архимаг, разминая плечо рукой, когда небо угомонилось. — Нам казалось, она нерушима — столько в нее было вложено, что плоть мира сходила с ума за три сотни метров.
Подле Кеоша меланхолично надевал рубаху высший зомби, а вившийся вокруг него Филипп пытался придумать, как свести на нет впитавшиеся в кожу письмена… Или как объяснить матери, откуда такая роспись могла возникнуть за один день. Или не опасно ли держать подле себя чужой холст для заклинаний… Особенно если существо на луне действительно все помнит и достаточно разумно, чтобы начать расследование. Хотя иногда разумность именно в том, чтобы не искать и не вспоминать более сильного врага…
— Тоже были тьма и свет? — Хмыкнул Фил, подняв голову к небу и оценив урон, нанесенный небесному телу — кажется, на серо-белом рельфе прибавилось щербин.
— Тоже свет и тьма, —
