Как же больно, господи… Еще… Вся мокрая от проступившего пота, она тихо радовалась своему маленькому успеху, чувствуя, как кровь начинает лить с новой силой.
Тело Эйлит утратило всякую чувствительность, да и не было больше ни Эйлит, ни ее плоти, осталась холодная небесная чернота, и лишь тогда, когда она стала ничем, воплощением пустоты, Эйлит схватила сук и с дикой яростью, доступной только монстрам, рванула.
Крик эхом разнесся по лесу.
Она освободила себя. Сама.
Небо было пронзительно-голубым, словно подсвеченное изнутри. По нему, как огромные белые улитки, ползли кучевые облака. Ползли царственно и равнодушно. Они были очень похожи на те, что Эйлит наблюдала с полей.
Лежа в тишине, нарушаемой лишь ее сбитым дыханием, Эйлит вновь медленно, капля за каплей, обретала себя. Холод отступал от тела, подобно уходящей вдаль волне. Вот ее руки, вот живот, вот ноги… Эйлит ощупала онемевшими пальцами грудь и шрамы от клинков Вороны и огня Циглера. Место, откуда вышел сук, все еще обжигало, особенно спину, где еще недавно были сломаны ребра, слева у сердца запеклась кровь. Руки слушались плохо, так что пришлось постараться, чтобы перевернуться на живот.
Она приподнялась на локтях. Силы медленно к ней возвращались, главное, не торопиться. Спешка никогда никому не приносила ничего хорошего. Эйлит осторожно подтянула к себе бесчувственные ноги и снова замерла. Немного посидит и встанет.
Она ухватилась за корень, торчащий из земли, и подтянулась. В грудь вонзилась тысяча игл, и Эйлит едва сдержала хрип. Ничего. Главное, что она еще жива. Жива! И ей надо выбираться.
Она осторожно хваталась за корни и что было сил лезла все выше. Один раз из-за слабости чуть не сорвалась, но вовремя уперлась ногой. Все тело свело в испуге перед падением со скалы высотой в дом, пальцы вцепились в камень и отказались разжиматься. Эйлит едва заставила себя ослабить хватку. Снова подтянулась на руках, помогла ногами и наконец, тяжело дыша от натуги, взобралась на вершину проклятого могильника.
Чудовища, нашедшие свое последнее пристанище в яме, молча следили за ней мертвыми глазами. В памяти всплыл образ монстра с распоротым животом. Интересно, куда ее отвезли? Эйлит могла бы найти ее тело? Хотя прошло двадцать два года, осталось ли от нее еще что-то? Чудовища медленно гниют, несколько десятков лет, а на пропитанной губительной магией земле долго ничего не растет.
Нужно возвращаться. Главное, снова не напороться на Варана, второй схватки с ним она не выдержит. Эйлит прислушалась: нет, наместника нигде не было. Неужели он ее бросил? Может, он до сих пор бродит по лесу в поисках еды или чего похуже?..
Эйлит облизала пересохшие губы и, пошатываясь, встала на ноги. Голова кружилась. Ничего, сейчас полегчает. Нужно только немного подождать. Вдох-выдох. Вдох-выдох. Вот так.
Она бросила на яму последний взгляд и отошла осмотреться. После, все еще постанывая, сняла с себя разодранную куртку и закатала окровавленную сорочку, чтобы изучить рану. Та все еще чуть кровоточила, но в целом почти закрылась. Еще немного, и останется шрам. Ребра вроде бы тоже срослись.
Все происходило как во сне. Через сотню, а может, и больше шагов Эйлит услышала реку. Там она смыла кровь. Сорочка была безвозвратно испорчена, как и куртка, на которой красовалась дыра.
После Эйлит немного посидела на берегу, чтобы набраться сил. Солнце уже клонилось к закату. Скоро она пойдет к лагерю. Еще чуть-чуть посидит и пойдет.
Река пенилась у нее под ногами, остужая прохладным дыханием воздух вокруг. Эйлит устроилась на валуне, чтобы умыть испачканное лицо. Сперва она даже не узнала себя: черты лица сделались еще жестче. Вылитый мальчишка! И впервые за все время ей стало так жалко ту беспечную девушку с косой из Хенена, девушку, которую безжалостно убили, сама Эйлит убила ее в себе, иначе не пережила бы все те ужасы. Как теперь жить с новой душой? Как мириться?
Она хотела заплакать, но не смогла – у новой Эйлит не было слез, только скорбь и ледяной камень вместо сердца. Все, что новая Эйлит могла испытывать, – это злость.
Наместника нигде не было видно. Окончательно ли он обезумел? Или же еще был шанс, что он придет в себя? Этого Эйлит не знала. Нужно было возвращаться в лагерь, чтобы обо всем рассказать графу, пока кто-нибудь еще не пострадал.
И тут ее, как молния, пронзила одна-единственная мысль: она может сбежать. Прямо сейчас уйти в лес и затеряться в неизвестности. Никто даже не узнает, что с ней случилось, ведь Варан не в себе и вряд ли помнит, что произошло. Возможно, он даже решит, что убил ее в беспамятстве. Это на руку. Поищут пару дней тело, а, не найдя, отстанут.
Каменный купол вновь обретенной свободы давил на нее со всех сторон. Она может уйти! Может уйти и жить так, как пожелает! Забыть про все клятвы и вернуться домой! Если дом, конечно, еще стоит…
Но как же Ди? Разве она бросит сестру? Эйдин ведь не оставила бы ее в страшный момент.
Теперь то, что случилось тем летом, казалось таким далеким, словно воспоминание о полузабытом сне. Теперь, после неоднократных встреч с чудовищами, после Дома пользы, после драки с Сиршей, после побега от Варана, после пытки древесным суком все, что случилось с ней в ту проклятую осень, казалось сущей глупостью.
Думая о тех днях, Эйлит невольно вздрогнула: даже в шестилетнем возрасте храбрости Ди было не занимать. Она самоотверженно согласилась провести день в пути, чтобы дойти до знахарки.
Помнится, это была вторая беременность матери после рождения сестры, и проходила она тяжело с самого начала. Возможно, причина была в том, что мать обрюхатилась почти сразу после потери первого ребенка, а может быть, в том, что на третьем месяце неудачно упала с лестницы на живот. Она ждала, что и этого ребенка потеряет, однако звезды решили истязать ее позже, на шестом месяце.
Стояла поздняя осень, поля уже убрали, те отдыхали перед засевом озимыми, и отец вместе с соседом отправился в Хильдер, чтобы обменять ячмень. Эйлит, Ди и мать остались совсем одни. Казалось бы, что плохого может случиться? Однако спустя три дня во время готовки у матери вдруг скрутило живот.
Эйлит помогала ей на кухне и даже сперва не поняла, что произошло: нож со звоном выпал из ослабевшей руки матери. Ее лицо побледнело, лоб покрыла испарина, глаза выпучились, как у
