Поправив золотую оправу очков, она торжественно приступила к чтению, словно декламировала оду или панегирик на уроке «искусство светской беседы»:
– Сегодня, в двадцать девятый день октября года Тьмы 299, имею честь объявить имена шести кандидаток, успешно прошедших испытания по куртуазному искусству и специально отмеченных графиней Вильфорж с одобрения Короля!
Были отобраны:
– Эленаис де Плюминьи…
Все головы с завистью повернулись к моей главной сопернице, лицо которой распирала гордость.
– Прозерпина Каслклифф…
Кажется, уже всем известно, что в «Гранд Экюри» Эле и Поппи всегда следуют друг за другом. Сегодня они вновь схлестнулись за первое место.
– Франсуаза дез Эскай…
Справа раздался приглушенный радостный визг. Маленькая, прилежная брюнетка дышала в затылок двум лидерам класса.
– Серафина де Ля Паттебиз…
Остались два имени…
Я незаметно сжала мамины часы в кармане.
– Мари-Орнелла де Лоренци…
Еще одно имя…
– Диана де Гастефриш.
Беспокойство в груди постепенно отступило.
Я… прошла!
Приглушенный шепот тех, кто понимал, что для них авантюры закончены, перешел в хоровое причитание. Одни сетовали на поздний ужин, другие обвиняли хмельное действие вина. К счастью, никто из проигравших не догадался об истинной причине: кофе, из-за которого они утратили свои способности.
Главные свидетели исчезли: крысы в огне, мадам Тереза в колодце.
Жуткое эхо ее последнего вопля, глухой удар тела о воду холодили сердце. Сколько метров она летела? Пятнадцать? Тридцать? Больше? Молчание, последовавшее за ее падением, убедило меня в том, что женщина мертва.
– Хватит жаловаться! – Де Шантильи, хлопнув в ладоши, призвала недовольных к порядку. – Проигравшие, возрадуйтесь свободному времени для отдыха. В следующий понедельник занятия возобновятся в обычном режиме. Остальные готовьтесь к сегодняшнему испытанию. Главный Конюший поручил передать, что Карусель пройдет на манеже с наступлением сумерек. Вы исполните ее с шестью юношами, прошедшими отборочный тур… Их имена я вам сейчас назову.
Преподавательница перевернула пергамент, чтобы зачитать текст на обратной стороне:
– Де Монтесуэно, де Лонгедюн, де Гран-Домен, де Ля Ронсьер, делла Страда и дю Шарлюа.
Если сердце ликовало, услышав мое имя, то при упоминании Тристана оно взорвалось! Но радость быстро утихла под конец краткой речи де Шантильи:
– Карусель пройдет в присутствии маркиза де Мелак. Министр Вооруженных сил лично выберет трех лучших всадников и всадниц. Огромная честь для вас!
Преподавательница покинула дортуар, оставив меня размышлять над жестокой иронией судьбы. Именно от того, кто руководил убийцами моей семьи, зависит, смогу ли я продолжить соревнования или остановлюсь на достигнутом…
* * *
– Ты в курсе, что случилось с управляющей?
Вопрос Наоко застал меня врасплох. Она причесывала меня перед зеркалом в умывальне. Ее пытливый взгляд сверлил мое отражение. Сегодня вечером подруга убрала мои волосы под черный фетр жокейской шляпы, подбитой сатином, как того требовали правила для конной репризы[38] перед важными членами Двора.
– Откуда мне знать?
– Вчера вечером ты вернулась в дортуар позже остальных. Никто, кроме меня, не заметил, потому что было уже поздно. Девушки крепко спали. Особенно те, кто попробовал твой фирменный кофе.
Я побледнела, став белее, чем скрытая под тонким слоем рисовой пудры прозрачная кожа подруги.
– Помнишь, что мы обещали друг другу? Ничего не скрывать друг от друга.
– Это… это был несчастный случай. Тереза упала в колодец. Я не смогла спасти ее.
Наоко молча наблюдала за мной. Будто листала мои вчерашние воспоминания… Будто видела, как я толкнула старуху, не пытаясь ее удержать.
– В любом случае она была ужасным человеком, – защищаясь, почти выкрикнула я. – И заслужила смерть, правильно?
Лицо подруги оставалось непроницаемым, как дверь тюрьмы.
– Мадам нравилась мне не больше, чем тебе, – холодно отрезала японка. – Но кто ты такая, Жанна или Диана, чтобы решать, кто заслуживает смерти?
– Тереза была жестокой, как Люкрес! Ты сама видела, как они вдвоем измывались над бедной Туанеттой! Я говорю и повторяю: эти две гаргульи заслуживают смерти.
Меня так и подмывало сказать, что дни Люкрес тоже сочтены. Как и все оруженосцы Короля, она погибнет под клинками фрондеров в замке. Но я молчала, потому что Наоко не знала о планах убийства монарха. Она считала, что во мне говорит желание отомстить Александру де Мортанж.
– Ты тоже жестокая, – бросила подруга. – Личное горе поглотило тебя. Жажда мести превратилась в болезненную одержимость. Ты рассуждаешь о человеческой жизни как вампир. Будь осторожна, чтобы не стать одной из них. То была бы слишком высокая цена, Жанна.
– Нет слишком высокой цены, чтобы отомстить за родных, слышишь! – ощерилась я, поднимаясь со стула, сытая по горло обвинениями Наоко. Кроме того, разговор вызвал злополучную мигрень. – Лучше пойду в конюшню и подготовлюсь к Карусели. Меньше чем через час стемнеет, а я и так уже разряжена в пух и прах.
* * *
В конюшне терпкий запах лошадей обступил меня, как волна, рассеивая дурное настроение, сметая зарождающуюся головную боль.
Волнительное присутствие огромных скакунов напомнило о моих собственных животных инстинктах, зове моей крови. О мыслях, овладевших мной и телом во время охоты в лесу.
Бежать или сражаться. Убить или быть убитым. В дикой природе выбор сводится к простым, чистым альтернативам, никто не обременен угрызениями совести или сожалениями.
Я прошла к стойлу Тайфуна. Под жокейскими сапогами хрустела солома. Мощный круп жеребца, темно-красный длинный позвоночник лоснился в сумеречном свете, проникающем сквозь высокие окна.
Вопреки моим ожиданиям, конюхи еще не оседлали и даже не почистили коня… а до Карусели оставалось меньше часа.
– Когда увидел Фуэго, удивился так же, как и ты, – раздался голос позади меня.
Я обернулась, вглядываясь в темноту. В вечернем свете смутно выделилась фигура в черном: Рафаэль де Монтесуэно. Он поглаживал шею чистокровного вороного скакуна – Не думаю, что сегодня мы получим наших лошадей. А точнее, уверен в этом.
– Что ты хочешь сказать? – забеспокоилась я.
– Конюхи не подготовили ни одного животного. Я провел вторую половину дня в конюшне с моим верным Фуэго. Он сопровождает меня повсюду еще со времен Испании. Здесь единственное место в школе, где я чувствую себя лучше всего.
