значит работа, он такой же трудоголик, как я. Отделение травматологии — его жизнь. Он сам об этом говорил. Я уверена, если бы надо было выбирать, Ткаченко бы выбрал работу, а не наши отношения.
И насчёт Костика-младшего отец Майки прав. Она не из тех, кто способен лечь под первого встречного, чтобы сделать вид, будто беременна от доктора. Это не про неё. Она сумасшедшая, но ей слабо. Это Костин ребёнок. Я в этом просто уверена. А если это его сын, им придется общаться. И Ткаченко не сможет это проигнорировать. В этом уравнении есть только один лишний элемент — и это я.
— Ульяш, ты зачем меня пугаешь? — слышу родной голос, и тут же отпускает.
По крайней мере, живой и соображает, может разговаривать.
— Я тебе уже несколько раз звонил. Вы с Графом в порядке? Ничего не случилось?
Случилось, ещё как случилось. Нас с тобой пытаются разлучить. И я, мой хороший, не знаю, как лучше поступить. Я стараюсь придумать выход из сложившейся ситуации, но получается только хуже.
— Да, всё хорошо. Я уснула, — вру.
— Испугала!
— А ты где?
Связь плохая и как будто звук приглушённый.
— Тут такое дело. У меня есть приятель, Данила Дикарь. Я тебе о нём не рассказывал. Но как-нибудь поведаю множество интересных историй, связанных с ним. Он мировой мужик. Мы учились вместе, он работал судмедэкспертом, — переходит на шёпот, явно не желая, чтобы рядом с ним это слышали. — Практиковал в городе, а потом, став борцом за правосудие, вернулся в лоно природы. Променял мегаполис на деревенскую жизнь. Ох и досталось ему, но он мужик крутой, кучу бандитов в законе по углам раскидал, нерадивую бывшую проучил, а вот когда его любимая жена Забава, будучи беременна вторым ребёнком, подвернула ногу, растерялся. Буквально за шкирку меня из тренажёрки вытянул и в свою деревню увез. Киднеппинг просто. Я сейчас с ней. Замечательная девушка. Кот у них шикарный. До утра послежу, чтобы ничего серьёзного не оказалось. Тут с рентгеном не разгуляешься, дама ребёнка ждёт. Надеюсь, это первая степень с минимальным растяжением связок, без разрывов. Так как наблюдается характерная лёгкая боль и небольшой отёк без синяка. Ну и трудности с переносом веса тела отсутствуют. Ты только, ради бога, ничего такого не подумай. Я правда другу помогаю. У него отличная семья, кот шикарный, Василий. Хотя я котов не очень, больше собак. Милая, ты почему молчишь? Не ревнуй, пожалуйста. Не выдумывай. Переживаю. В доказательство высылаю фото.
Смешной, а говорил, оправдываться не будет. Сердце сводит от любви. Я не ревную. Прямо сейчас я боюсь за нас. Смотрю на картинку в телефоне и непроизвольно улыбаюсь. На селфи, присланном Ткаченко, действительно здоровый крепкий мужик, сразу видно, что дикарь. На его плече спит малыш, рядом милая блондинка с пузиком, а также кот, ну и сам Ткаченко. Обстановка самая что ни на есть деревенская, уютная: бревенчатые стены и вышитые шторы ручной работы.
— Я не ревную. Всё хорошо.
Мы с Графом тоже делаем селфи. После чего он заваливает меня на спину, истоптав всю грудь в попытке лизнуть щёку.
Глава 44
Утром прохладно. Мы с Графом гуляем в парке, он делает свои дела, а я зябну, слегка ёжась и пожимая плечами. Пёс ведёт меня по тропинке. Запрокинув голову и вдохнув полной грудью свежий воздух, я чувствую, как проясняется голова. Решение принято. Я знаю, что буду делать дальше. Как поступлю с предложением Майкиного отца. Всё решится, как только Костя вернётся из поездки. Таких чувств уже никогда не будет, таких эмоций тоже, но иначе никак.
— Пойдём, Граф, пойдём, мой хороший.
С лёгкой грустью рассматриваю природу и вставших в такую рань людей. Вздохнув от нахлынувших чувств, продолжаю бродить по парку. И тут неожиданно на набережной вижу собачницу.
Она тоже выгуливает пса. Смотрит на меня исподлобья. Как и я на неё. По сути мы с ней ненавидим друг друга. Тошнотворное чувство ревности не даёт сглотнуть слюну. Нельзя демонстрировать то, как мне обидно и неприятно. У всех есть прошлое. И это нормально.
Она красивая и стройная, выше меня ростом, у неё спортивное телосложение. Возможно, она тренер по йоге или фитнесу.
Чтобы не натворить глупостей, воскрешаю в памяти вчерашний звонок доктора. Ткаченко так старался, переживал, волновался. И я буду работать над собой, что бы ни было дальше. Сколько бы ни было нам отмерено, ведь я уже всё решила. Я сделаю так, как считаю нужным. Как будет лучше для него.
Но тут собачница равняется со мной. И произносит какую-то команду. Её собака — слава богу, на поводке! — кидается на меня. Гавкает, вставая на дыбы.
Вскрикиваю. Мне аж дурно. Я очень сильно пугаюсь.
Граф, несмотря на то что часто проводил время с этой женщиной и её собакой, неожиданно принимает мою сторону, лает, защищая. Он воспринимает меня как свою хозяйку. От этого легче. Но сердце всё равно сжимается, и мы с ним быстренько уходим прочь, не оглядываясь. Собачница хохочет мне в спину. Я слышу её хриплый, как будто бы прокуренный голос. Ох и мерзкая особа. Аж зажмуриваюсь от злости. Но, опасаясь чего похуже, на конфликт не лезу.
Закрыв Графа в квартире доктора, спешу вниз, не желая снова наткнуться на собачницу. И опять думаю о своём решении. Уверена, оно единственно правильное.
На работу еду на автобусе. В салоне полно народа, но мне удаётся
