во двор.
А там…
Возле подъезда мы с Графом натыкаемся на отца Майки. Я видела его всего пару раз. Но это точно он. Они с ней похожи.
Настроение падает до нуля, перед глазами мелькают картины, одна драматичнее другой.
— Рад видеть вас такой цветущей и жизнерадостной, Ульяна Сергеевна. Мне кажется, вы даже помолодели рядом с чужим мужчиной. Морщины разгладились, исчезли круги под глазами.
— Что вам надо? — Пытаюсь пройти мимо.
— Шоколада, — смеётся, — хотел бы сказать я, но это было бы неправдой.
— Граф, пойдём. — Подтягиваю поводок.
— Вы веселитесь, выгуливаете чужую собаку, а моя дочь в это время рыдает до тошноты.
— Я ни в чём не виновата, дайте пройти.
— Виновата, ещё как виновата. Что же вы за подруга такая? Подлая! Вы же знали, что она в него влюблена. Даже клялись!
— Ваша дочь облила меня зелёнкой!
— Ну не кислотой же, — улыбается. — К тому же вы сами довели её. Могли бы выбрать любого другого мужчину. В нашем городе их почти пять миллионов. Но вам захотелось нагадить лучшей подруге, доказать ваше превосходство.
— Что за глупости?
— Я и сам не в восторге от выбора дочери! Мне Ткаченко никогда не нравился. Как специалист он хорош, но как человек — полное говно. Только вот моя дочь… Она не может ни спать, ни есть без него. Я не хочу, чтобы она устроила что-то ещё, пусть попробуют быть вместе.
— Вы уважаемый человек, работаете в медицине, на должности, а несёте какую-то бабскую чушь! — Опять пытаюсь обойти, с хрустом сжимаю целлофан, в который обёрнута роза. Граф рычит.
— Предложение очень простое, Ульяна Сергеевна. Вы бросаете отца моего внука, забираете заявление, не мешаете счастью дочери, а я позволяю ему стать завотделением. Вот и всё, — пожимает плечами.
— Теста не было, он, может, ещё и не отец.
— Мы оба знаем, что моя дочь грезит им всю жизнь, и он точно отец Кости.
Мне плохо. Аж зубы сводит.
— А Ткаченко, Ульяна Сергеевна, грезит этой должностью, не становитесь той, что разобьёт его мечты. Он всё равно вам этого не простит. Когда страсть поуляжется, он начнёт страдать, что так и не получил повышение.
Глава 43
Проснувшись, понимаю, что задремала на диване. У ног лежит Граф. За окном темно, а где-то неподалеку звонит телефон. Кажется, я оставила его в кресле, сразу как вошла. Эта мелодия у меня стоит на любимого доктора. Но я не понимаю, почему его до сих пор нет с нами? Он же обещал приехать. Куда он делся? Протерев глаза, смотрю на часы. Двенадцать ночи. Что за тренажёрный зал, который работает до полуночи? Первая мысль: он с другой. Тут же отбрасываю её в сторону, ругаю себя за разъедающую душу ревность, с которой никак не могу совладать. Глубоко-глубоко вздыхаю. Кусаю губы. Ломаю пальцы. Вроде отпускает. Я должна ему доверять, иначе мы не будем счастливы. У него наверняка есть причина задерживаться, я дождусь его, и он всё расскажет.
И тут словно исподтишка жалит другая догадка. С ним что-то случилось! Аж дышать становится больно. Это папаша Майки… Он добрался до Ткаченко и сделал нечто подлое. Подстроил аварию? Подсыпал что-то в чай? Я очень переживаю. Я и так до сих пор под впечатлением от его «лестного предложения», а теперь ещё отсутствие доктора и этот ночной звонок.
Мне надо на что-то решиться, что-то придумать. Найти выход из сложившейся ситуации. Я не имею права подвести доктора Ткаченко. Он так мечтает об этой должности…
Вот только не соображу, что именно. Майкин отец выбил мне почву из-под ног. Эти странные ощущения в сердце не вписываются ни в один чёткий план, и я не знаю, что дальше. Сказать? А вдруг это испортит ему жизнь ещё больше? Скрыть? Молча оставить любимого ради его же блага? Душа мечется, как птица в силках.
Нахожусь в состоянии полного паралича конечностей. А ведь надо просто встать с дивана, поднять трубку и поговорить.
Мобильный продолжает звонить. Новая жуткая мысль ошарашивает сильнее всех предыдущих. Оказывается, у меня богатая фантазия.
Мне кажется, что это вообще не Ткаченко, а врач, который его прооперировал и отправил в реанимацию. Жру себя поедом, сочиняю всякие глупости, когда, покачиваясь, бреду к креслу. Чуть не наступаю на Графа, он, резко проснувшись, начинает гавкать.
Никак не разберусь с телефоном, сердце аж беснуется в груди. Тычу в экран, а он не реагирует. От страха и ожидания чего-то плохого потеют ладошки. И пальцы проскальзывают мимо. Удаётся ответить на звонок, только потерев руки и телефон о шорты. Граф тоже волнуется, лает и топает.
Я была так счастлива, пока у дома не появился отец бывшей подруги. А как я хотела? Утонула в любви с головой. Надо быть полнейшей идиоткой, чтобы думать, будто она угомонится и оставит нас в покое. Я так плохо себя чувствую, словно меня одновременно мучат жуткая мигрень и регулярные женские недомогания.
— Алло, — сдавленно хриплю, словно натолкала в рот пучки сухой травы.
Не хочу становиться причиной разрушения его мечты. Я не могу себе позволить разбить его планы. Знаю, что для него
