жили…
В и к т о р. Ага, когда на четвереньках бегали.
Пауза.
Р и т а. Хорошо поют ребята…
С т а с и к. С голодухи и не так запоешь.
Р и т а. Бедненький, уже проголодался?
С т а с и к (с возмущением). Уже?! С обеда целый час прошел!
В и к т о р. Вот бы у тебя не только желудок, но и голова так время точно отмеряла…
С т а с и к. Духовной пищи мне во́ хватает!
Справа входят Н е м ч и н о в а и Г а л я.
Н е м ч и н о в а. Индивидуи, вы еще долго будете от коллектива откалываться?
В и к т о р. А здесь каждому больше кислорода достается.
Р и т а. Присаживайтесь, Нина Сергеевна.
Н е м ч и н о в а. Кислорода не жалко?
С т а с и к. Моим угощайтесь.
Н е м ч и н о в а. Ценю великодушных людей. Сели, Галина?
Г а л я. Сели.
Садятся. Пауза.
С т а с и к. Нина Сергеевна, как вы считаете, клоун — хорошая профессия?
Н е м ч и н о в а. Я мимов больше люблю.
С т а с и к. Которые все молча изображают? Намек понят.
Н е м ч и н о в а. А вообще это не мерило для профессии — хорошая, плохая. Профессия должна быть единственной, без которой не прожить. Ты не согласен?
Стасик молча разводит руками.
Г а л я (улыбаясь). Он уже в мимы записался!
Песня смолкает.
Р и т а. Чего это они замолчали?
Г а л я. Там ребята, наверно, картошку делят!
Р и т а. Какую картошку?
Г а л я. Печеную!
С т а с и к. Караул, грабят! (Убегает направо.)
Н е м ч и н о в а. Правда, пошли, а то не достанется.
Р и т а. Витя, догоняй!
Немчинова и Рита уходят.
Пауза.
Г а л я. Чего ж ты не догоняешь?
В и к т о р. Не люблю толкаться при дележке. Сиди, гостьей будешь.
Пауза.
Г а л я. Ты на меня больше не сердишься? За «боевой листок»?
В и к т о р. Понимаешь, Воробьева…
Г а л я (тихо). Меня Галей зовут…
В и к т о р. Видишь ли, Галя, я из тех чудаков, кто занимается самовоспитанием. Это не такая уж легкая штука, как может показаться со стороны. А если меня еще и воспитывать будут… Перебор получится, понимаешь?
Г а л я. Куда мне тебя воспитывать… Только если б я вместе с мамой жила…
В и к т о р (с улыбкой). Не бойся, и я не такой людоед, каким казаться стараюсь.
Г а л я. А стараешься — зачем?
В и к т о р. Давать волю чувствам… даже добрым… Словом, это непроизводительная трата энергии. Она для дела нужна.
Г а л я. А вот сегодня ты — добрый…
В и к т о р (недовольно). Разнюнился на природе. Завтра взыщу с себя за это.
Пауза.
Г а л я. Тихо как…
В и к т о р. Ага. Только и слышно, как Стасик чавкает.
Г а л я. Правда? (Прислушалась, потом спохватилась.) Ну тебя! Я чуть было не поверила…
В и к т о р. То-то и оно, что ты доверчива слишком. Поверила, например, и тому, что я добреньким быть способен.
Г а л я (серьезно). Добрым. Поверила.
В и к т о р (холодно). И зря. Терпеть не могу слюнтяев!
Возвращаются Р и т а и С т а с и к.
Р и т а. А вы что же не пошли?
В и к т о р. Беседовали.
Р и т а. О чем?
В и к т о р. О том, как плохо быть доверчивой. Верно, Воробьева?
Г а л я. И как хорошо — верить.
С т а с и к. Можете поверить, картошечка — первый сорт!
В и к т о р (Рите). Домой скоро?
Р и т а. Нина Сергеевна сказала, до поезда можем еще час отдыхать.
С т а с и к. Что означает — три тысячи шестьсот секунд!
В и к т о р. И каждую из них любоваться твоей сытой физиономией? (Внезапно.) Ритка, полезли на стог! Хоть на малость будем ближе к звездам, чем они!
Р и т а. Полезли! Только не на этот. Чтоб они нас подслушать не могли.
С т а с и к. Очень нужны нам ваши уцененные лирические секреты…
Р и т а (Виктору). Побежали!
Взявшись за руки, Рита и Виктор убегают налево.
Пауза.
С т а с и к. Ну, Канарейкина, почирикаем? Или ты тоже к мимам склонность заимела?
Г а л я (стараясь не глядеть налево). Сентябрь… Первый месяц последнего школьного года… Тебе не грустно?
С т а с и к. Еще как! Что месяц этот — не последний. (Посмотрев налево.) Интересно, чего они там делают?
Г а л я (вздохнув). Целуются, наверно…
С т а с и к (ужаснувшись). Воробейчик! Что за нецензурные выражения?! Так я им это и позволю! (Кричит.) Эй, звездочеты! Ну-ка, спускайтесь к нам на грешную землю! В темпе!
Г о л о с В и к т о р а. Без нас перебьетесь!
С т а с и к. Считаю до трех! Раз, два…
Г о л о с Р и т ы. Три, четыре, пять! Сбегай, Стасик, погулять!
С т а с и к. Вон вы как! Ладно же! Сейчас я вас мигом оттуда выкурю!
Г а л я. Ты что задумал?
С т а с и к (в запале). Увидишь! (Убегает направо и вскоре возвращается с дымящейся головешкой в руке.)
Г а л я (испуганно). Стасик, не надо!
С т а с и к. Да я их пугану только! (Убегает налево.)
Галя с тревогой следит, как он там взбирается на стог.
Г а л я (внезапно). Ой! (Истошным голосом.) Витя, Витя, прыгай скорей! Прыгай! (Срывает с себя куртку и бежит налево.)
Поляна освещается разгорающимся заревом.
З а т е м н е н и е.
Улица. Поздний вечер. Из конца в конец нервно вышагивает Е л е н а Г л е б о в н а. Входит О л ь г а В а с и л ь е в н а.
О л ь г а В а с и л ь е в н а. Из окошка гляжу — вы иль не вы тут, под фонарем, маршируете?
Е л е н а Г л е б о в н а. Дома места себе не нахожу. Виктор обещал — приедет не позже девяти, а сейчас уже…
О л ь г а В а с и л ь е в н а. Так ведь и Ритки нашей нет!
Е л е н а Г л е б о в н а. И вас это не тревожит?
О л ь г а В а с и л ь е в н а. Если б они одни, а то ведь со всем классом. Ну, загулялись. Бывает.
Е л е н а Г л е б о в н а. Нет-нет, в таких вещах Витя всегда точен. Прямо не знаю, что и думать.
О л ь г а В а с и л ь е в н а. Дома у вас есть кто-нибудь?
Е л е н а Г л е б о в н а. Нет. Муж на курорте.
О л ь г а В а с и л ь е в н а. Тогда лучше дома караулить. Вдруг позвонит кто.
Е л е н а Г л е б о в н а. Правда! Ольга Васильевна, голубушка, пойдемте со мной. Вместе все-таки легче ждать. Пойдемте!
О л ь г а В а с и л ь е в н а. Ну что же, и то дело…
Уходят.
З а т е м н е н и е.
Комната в квартире Межовых. Стеллажи с книгами. Слева на переднем плане — письменный стол Виктора. Над столом — большой портрет юноши, одетого по моде тридцатых годов прошлого века. В комнате полумрак, горит лишь настольная лампа. Входит Е л е н а Г л е б о в н а.
Е л е н а Г л е б о в н а (включая верхний свет). Входите, Ольга Васильевна.
О л ь г а В а с и л ь е в н а (входя). Будь у внучки косы — оттаскала б от души! А так — и ухватиться не за что!
Е л е н а Г л е б о в н а. Дайте им сначала вернуться. Ладно, сейчас вас чаем поить буду.
О л ь г а В а с и л ь е в н а. Не хлопочите, пила уже. (Переводя разговор.) Елена Глебовна, давно у вас спросить хочу — чей это портрет висит? На родича вроде непохож, одет не по-нашему…
Е л е н а Г л е б о в н а (с улыбкой). Виктор считает, что это его родня по духу.
О л ь г а В а с и л ь е в н а. Нет, я всерьез… Лицо больно хорошее.
Е л е н а Г л е б о в н а. Это великий французский математик Эварист Галуа.
О л ь г а В а с и л ь е в н а. Молоденький такой?
Е л е н а Г л е б о в н а. Да, все свои научные открытия он сделал в юношеском возрасте. Изложил их в письме к другу, написанном ночью перед дуэлью, на которой Галуа был убит. Ему и двадцати не было…
О л ь г а В а с и л ь е в н а. Тьфу, не к ночи будь помянуто… Хорошо хоть, дуэли эти из моды вышли.
Е л е н а Г л е б о в н а. Зато выезды — вошли…
О л ь г а В а с и л ь е в н а. Бросьте вы паниковать, в самом деле! Нагуляются да
