волк.
— Я первый ум в герцогстве и изобретатель магии! — обиженно выкрикнул главврач и затем вырвал из рук Седерика арбалет. — Ваша жена одной из первых оценила мои выдающиеся способности… — я кинулся на доктора, свирепо подняв нож над головой.
Сгусток воздуха впечатал меня в стену прежде, чем я добрался до горла Усмана. Я попытался повторить манёвр, но в этот раз не смог даже отойти от стены: меня словно прибило к ней гвоздями.
— Магия — это не сказки, мистер Браун! — торжествующе заявил Федерик Усман и навёл на меня арбалет.
Я вновь попытался сдвинуться с места, но всё, что у меня получилось — это скривить лицо и помолиться за упокой собственной души. Хоть я и не верю, что бог следит за нами, но забыть о нём в час смерти не получалось. Похоже, только он один остался со мной… Звуки выстрела.
— Альтруист. — сказал мистер Усман, затем неодобрительно покачав головой.
Доктор полз ко мне. Хотелось помочь ему, но отлепиться от стенки не выходило, как я ни напрягал мускулы.
— Гаус, почему здесь только один болт?
— Так я ж не знал…
— Дай сюда! — Усман выхватил из рук Седерика сумку со стрелами и неуклюже начал вставлять новое орудие убийства.
Я зажмурил глаза. Мои колени дрожали, а я сам, кажется, пустил в штаны. Беспомощность… опять она взяла меня за горло и не отпускает. Я хотел умереть от остановки сердца, но проклятый цистган не давал мне даже такой возможности, только разгоняя рецепторы. Я слышал натяжение тетивы, вздохи маленького главврача, шёпот весёлых матросов. Пришло осознание, каково быть пойманным животным: связанным, дрожащим и покорно ждущим, пока в него не выстрелят последний раз.
— Открывайте глаза, Джеймс. Аннабель хотела, чтобы вы умерли героем, а не позорили род Браунов!
— Не смей произносить её имя!
— И почему же? Что вы мне сделайте? Анн…
Я сделал резкий рывок и моей спине удалось на миг отлипнуть от кирпича.
— Оставайтесь-ка лучше там, огрызок человека! — прикрикнул главврач и быстрее поднял арбалет.
В следующую секунду я упал на пол, и болт отлетел от стены, выбив из неё кусок кирпича.
— Седерик! — Усман моментально спрятался за спину огромного медбрата и отдал ему ставший бесполезным арбалет.
Я подобрал нож и бросился на выточенного из скалы колосса. Ни один мускул не дрогнул на его лице. За свою жизнь Седерик явно не проигрывал ни одной драки. Словно подтверждая мои мысли, великан ловко отбился от ножа стреляющим куском дерева. А я всё наступал и наступал, как волна на камень.
Во время очередного сближения мне удалось порезать гиганту предплечье. Эта тонкая окровавленная полоска придала мне смелости и я с удвоенной силой набросился на него.
— Стойте, я сам с ним разделаюсь! — самодовольно крикнул Седерик, заметив, как оживившиеся матросы приготовились свалить меня с ног. Медбрату хотелось уделать меня самостоятельно, доказав и так неоспоримую силу льва.
После очередного промаха я получил ручкой арбалета в челюсть и упал на пол. Огромная туша придавила меня к земле и выхватила нож из рук. Я беспомощно задёргался под центнером веса.
— А вы шутник, мистер Браун, как есть шутник. Такой маленький червячок. Жалко вас давить. — с улыбкой произнёс Седрик и перевернул нож, чтобы всадить его в моё сердце. От осознания своей слабости я глухо завыл.
Взрыв.
Обломки пролетели прямо надо мной и врезались в толпу.
Не думая ни о чём кроме мести, я поднялся с земли и бросился на упавшего Седерика Гауса. Здоровяк заметил меня лишь в самый последний момент и, как бы защищаясь, в надежде поднял руки… Первым ударом я проткнул живот. Вторым перерезал горло. Последующими я лишь уродовал жирный труп. Медбрат превратился в настоящее сито, сцеживающее кровь вперемешку с дерьмом. Я тыкал в обмякшее мясо ножом, пока не устал настолько сильно, что не мог поднять его…
Из образовавшейся в стене дыры вышла девушка. Босая, насквозь мокрая, с синими огоньками в руках, она пошла к еле встающему Федерику Усману, растопырив извивающиеся словно змеи пальцы.
Главврач издал жуткий вопль и замахал руками. Воздух в коридоре накалился. Анна Фанкоц на миг скривилась, как от надоедливой мошкары, а уже в следующий момент отбросила главврача небрежным взмахом ладони. Даже я, оглушённый взрывом, услышал, как упавший подонок начал улепётывать со всех ног после этой короткой показательной дуэли.
Девушка побежала за Усманом, даже не посмотрев в мою сторону. Вскоре она скрылась в глубине коридора.
Оставив нож около трупа Седерика, я подошёл к хирургу. Чтобы поговорить с ним, пришлось стать на колени, иначе бы он меня не услышал.
— Ну что, Джеймс… мы победили? — вместо ироничного смеха изо рта доктора вышел тщедушный кашель.
— Ещё нет. Я должен забрать бумаги, а после вернусь за вами… Обещаю.
Хирург схватил меня за руку. Кровь облепила мои пальцы.
— Дальше вы пойдёте один.
— Не говорите глупостей.
Врач окончательно закашлялся. Я смотрел на его побелевшее лицо, измазанное красным, и всё никак не находил нужных слов. Что сказать человеку, спасшему тебя от неминуемой гибели? Благодарю? Спасибо? Добавить «очень» или «большое», а потом тихо уйти? Я не знал ответов, поэтому делал ещё хуже — просто молчал. Только спусят минуту, когда доктор уже почти распрощался с земным миром, я таки нашёл подходящий вопрос: «Зачем вы это сделали?». Он по-настоящему волновал меня, судорожно теплел где-то в груди и вырывался на волю в слишком обычных, плоских словах, стеснённых рамками вопросительного предложения. Это как рисовать картину без теней.
— Зачем вы это сделали?.. Зачем лишили себя будущего?
— Если бы умерли вы, то дети никогда бы не вышли из больницы, уж я-то знаю. Эта ваша стихия — пробивать стены. — раненый улыбнулся, насколько позволял перекошенный от боли рот.
— Бессмыслица. Вы потратили свои годы в ничто, доктор, вложились в убыточное предприятие.
— Раз уж вам дали шанс, то живите, Джеймс Браун, и пускай ваше предприятие изготавливает людям товары высшего качества. — чёрный кашель. Я ждал, что хирург наконец закроет глаза и прервёт свои мучения. Я надеялся на это.
— Знаете, что я понял за всю свою жизнь?.. — мир глух к моим чаяниям и надеждам: он продолжал жить и говорил со мной тонкими губами вампира. — Плыть по течению не имеет никакого смысла, ведь река бесконечна. В ней плавают миллиона рыбок, Джеймс, светлых и чёрных, всяких рыбок, и все они боятся сдвинуться в сторону и неизбежно плывут со всеми, сбиваясь в косяки.
— Что-что? — я прильнул к доктору, чтобы расслышать почти неслышимые слова, которые походили на
