оказалось – ему что-то из Троакастера нужно. А туда ему допуска нет, институт подчиняется лично только Императору.
- А де Ларье?
- А что она? Женщина, маг, в статусе магистра, очень сильная. Работала долгое время в Троакастере, а потом ее работу признали бесперспективной, слишком уж дорого они обходились, да и не нужны Мирею такие маги, что владеют такой силой, они никому не нужны. Каждая такая химера, потенциально – величайший архимаг, если подучится, не всем магам дана возможность получить такую силу, ты же это понимаешь? Чтобы стать архимагом, маг учится всю жизнь, развивает свои способности, тренируется. И то, не у всех получается. Ведь архимаг – это не только старый и опытный маг, это еще и маг поразительной силы сам по себе. А силу магическую развить можно, как и простому воину, просто занимаясь. – Колгар остановился, налил себе еще вина и продолжил. – Так вот, де Ларье встретила герцога, что пообещал ей деньги на ее работу, в обмен на помощь, теперь она работает на него, а тут как некстати, в Троакастер потребовались еще маги, сами не справляются. Я точно не знаю, что там случилось, но они стали вызывать старых магов, что там работали, да новых набирать. Как только это случилось, люди герцога стали активнее, и твоя ситуация — это итог.
- А со мной что? Что делать дальше то?
- Да ничего собственно, вся картина уже ясна, теперь дело за нами, я предупредил Институт, вас там нормально примут, никто не будет де Ларье мешать делать ее дело, надо узнать все полностью. Твоя же задача, в самый важный момент сделать так, чтобы у нее не получилось задуманное. Выяснить, кто такой одноглазый¸ если получится, помешать. И все. От тебя она такого не ждет. Поможешь и ты свободен, я договорился, тебе даже титул оставят. Мастера, конечно, заберут, но останешься де Ниббом навсегда. По мне так, отличная награда, теперь возвращайся, слышишь, аббат уже под дверью шуршит, как кошка возле хозяйской спальни.
Я пожал Колгару руку и выскользнул из сокровищницы, словно оглушенный. Сколько всего и на меня одного. Помешать, но как?
Аббат Базиль и его монахи терпеливо ждали меня возле дверей сокровищницы.
- Святой отец, службу закончил, смотрю вы тоже.
Настоятель монастыря выдохнул и тут же осенил меня знаком Создателя:
- Пойдем брат Эмерик, я провожу до покоев лично.
Мы покинули церковь, он повел меня в стоящее поодаль здание, рядом с ризницей. Оказалась – аббатская библиотека, небольшой зал, с высокими шкафами, на полках которых покоились древние книги, мы прошли хранилище, и вышли в читальный зал.
Аббат Базиль сел за первый попавшийся стол, зажег стоящую свечу и достал, откуда-то из складок рясы, две небольших деревянных стопки, и такую же маленькую фляжку. Ох, да он выпивает. Это что, особенность священников такая? Интересно, почему здесь, может, чтоб слуги в доме не видели. Точно, сейчас же, как раз осенний пост начался, я с этой службой на герцога совсем стал забывать обо всех церковных делах, видимо совсем тут скучно, раз аббат пообщаться с кем-то хочет.
Ахнули по одной и громко выдохнули. Ух, крепкий у монахов здесь отвар. Поговорили с аббатом о дорогах Империи, о падении нравов сейчас, о том, что люди отдаляются от церкви, про резьбу по дереву, в общем, ничего интересного, пока аббат рассказывал про резьбу по дереву, я заскучал и начал просто глазеть по сторонам.
Стены читального зала украшали картины, на исторические темы, практически все я узнал, вот здесь заложение столицы, тут победа над Хотреном. Кроме, разве что одного.
Отец Базиль, разогретый отваром, заметил мой интерес и радостно заговорил:
- О Эмерик, я знаю, что вы как маг далеки от церковных дел, но вас заинтересовала именно эта картина? Вы когда-нибудь слышали о святом Иоланде?
- Ну, мне рассказывали, что он знаменит тем, что победил кого-то в давние времена…
- Ого! Ваши интересы разнообразны, мне приятно слышать, что маги интересуются такими вещами. Да, именно так. – Мужчина подошел к картине и осветил ее свечой, на ней был изображен высокий, статный мужчина, в красивых серебряных доспехах, ногой он попирал поверженного им уродливого человека. Его искорёженное лицо выдавало дикую боль и обиду от проигрыша святому. –На этой картине как раз изображен подвиг Святого Иоладна, тысячу лет назад, когда наша вера только начала свое шествие по земле, жил на земле маг, чьи помыслы были греховны, звали его Бенезет Агдатор. Он познал самые ужасные магические науки, поднял армию мертвых, призвал множество демонов из мира проклятых и провозгласил себя новым богом. – Аббат на мгновение замолчал, нагоняя жути, а после продолжил: - Но Иоланд, попросив помощи у Создателя нашего, бросил ему вызов. Три дня и три ночи они бились на этом самом месте, где сейчас стоит аббатство, и вот, когда уже силы почти иссякли, ему удалось повергнуть Агдатора. Но проклятый маг совершил с собой столько ужасных вещей, что посмертие, уготованное людям, принять не смог. Не приняли его за Гранью, ибо не был он уже человеком. Но и мир проклятых его тоже не взял, так как предал он его ожидания. И тогда Святой Иоланд разрезал своим мечом сущий мир и открыл дорогу в место, что стало с тюрьмой этому чудовищу, мир между жизнью и смертью, мир вечного страдания – Пограничный мир. И запер его там, на веки вечные, до скончания времен, после победы, на месте их битвы он и заложил наше аббатство и стал первым настоятелем. И вот уже тысячу лет мы чтим его подвиг и молимся ему.
Про подвиг этого святого отец Маланий мне не рассказывал, хотя их там всех разве упомнишь? Какой-то борец с темными магами тысячелетней давности.
Агдатор, где-то я это слышал, точно, именно ему поклоняются сектанты. Я, осторожно подбирая слова, сказал:
- А это случайно не тот демон, которому поклоняется Братство Ночи?
Аббат, услышав это, вздрогнул и осенил себя знаменем Создателя, а затем ответил:
- Да, это так, они приносят ему в жертву людей, чтоб он помог им добиться власти и богатства.
- А что за Пограничный мир?
Аббат посмотрел на картину, а потом ответил: - Самое ужасное место, что можно вообразить, по легенде, всякий, кто там пребывает, остается на вечность запертым в том состоянии, в котором он был до попадания туда. Если был голоден – он будет голоден вечно, если истекал кровью,
