стало тихо, если не считать писка медицинских приборов и шороха колес инвалидного кресла, которое медсестра катила по проходу.
– Хорошо спали? – спросил Ляо. – Не хотите еще подремать?
У Иви под глазами были фиолетовые синяки, отчего она выглядела еще более мрачной и суровой.
– Я думала, что как фигурант по делу – нет, главная подозреваемая! – я заслуживаю отдельной палаты.
– Не такая вы и важная птица, – пробормотал детектив Чэнь сквозь стиснутые зубы.
– Как и вы, – лениво парировала Иви.
Ее единственным посетителем, кроме полицейских и Ховарда, был Твиг.
Ховард оставил их вдвоем и пошел подождать с полицейскими на посту медсестры. Твиг принес несколько бутылочек охлажденного козьего молока. Он отвинтил пробку и вставил соломинку сквозь фольгу на горлышке. Беседа вращалась вокруг травм и осмотров, с немногочисленными отклонениями. Они пытались поддерживать ее, но разговор постоянно иссякал. Оба понимали, какой темы избегают. Отводили глаза и старались не сказать ничего лишнего, чтобы не развеять иллюзию.
Твиг оставался у нее достаточно долго. Как обычно, был внимателен и заботлив, помог ей прибрать на тумбочке, прикрыл одеялом ноги. Пришел Ляо – и вежливо попросил Твига заглянуть в другое время. Никто из них не упоминал ни Пола, ни босса, который, похоже, ушел в самоволку. Куда пропал человек, который, казалось бы, первым должен был явиться к ней с визитом?
Господи Иисусе, Иви, что ты натворила на этот раз?
Он наверняка сказал бы что-нибудь в этом роде. Почему же он не идет? Может, полиция нанесла ему визит и он не хочет ее видеть?.. Никогда еще ей не хотелось повидаться с ним так сильно, как сейчас.
Возможно, разрыв их отношений был началом ее независимости, убеждала себя Иви. Убеждала, обманывала, морочила себе голову. Если оторваться от людей, которые ей небезразличны, потерять их будет не так мучительно. Если она упадет, приземление не будет слишком болезненным.
Иви провела в больнице девять дней. Девять дней обследований: анализов крови, рентгенов, КТ, МРТ.
Инспектор Ляо приносил ей завтрак к семи утра: соевое молоко и онигири[35], иногда рисовое молоко и яичный блинчик. Он пододвигал металлический стул к ее кровати, будя Ховарда. Любезно здоровался с ним и гнал его на работу. Сам возвращался в участок в полдень, но быстро являлся снова со своим ноутбуком, наушниками и зарядкой. Сидел в ногах кровати, где устроил мобильный офис. Ждал вместе с ней до последней минуты часов посещения, после чего она приказывала ему убираться.
– Можно мне поспать? Посмотрите на меня – я едва дышу. Я не смогла бы сбежать, даже если б очень хотела. Никакого риска.
Он собирал свою сумку, перебрасывался парой слов с охранником на входе, галантно прощался с медсестрами и наконец уходил.
Иви никогда не обращалась к нему «офицер Ляо» или «инспектор Ляо», только «эй!» или «эй, вы». В разговорах с другими называла его «шпионом», ни разу не бросила на него дружелюбного взгляда. Но он спокойно сносил ее отношение и держался с ней ровно. Сколько она ни раздражалась, инспектор не реагировал. Это было удивительно. Иви поняла, что начинает его уважать. Он был совсем не похож на нее, на Чэн Чуньчиня или на Ховарда. Она была импульсивная и задиристая, Чэнь – хитрый и надменный, Ховард – тревожный. Ляо же был терпелив и немногословен. Иви знала, скольким ему обязана. И что недооценивает его роль в своей судьбе.
…Однажды инспектор Ляо пришел с пакетом бараньей лапши в одной руке. Второй рукой начал расчищать ее тумбочку и задел брелок с китом-косаткой. И внезапно сказал:
– Вы слышали про Талекуа?
Он сделал паузу, поднял с тумбочки брелок и зажал косатку у себя в ладони.
Иви рассказала ему про Ханса, про их пляж и вид на море – по причинам, которых не понимала сама. Вероятно, из-за того, что она никогда не обсуждала этого раньше, у нее внутри накопилось желание выплеснуть все, снять тяжесть с груди. Это желание созревало в ней, как газы, от которых взрываются туши мертвых китов. Органы распадаются, давление растет, пока гниющая кровь и внутренности не прорвут кожу и не разбрызгаются в разные стороны. Плоть и кровь станут источником пищи, будут поглощены другими телами.
Инспектор слушал ее рассказ, и это было как тот самый взрыв и последующее поглощение. Иви стиснула губы и скрипнула зубами, представляя себе, как кости в ее теле постепенно встают на свои места.
Она положила полиэтиленовый пакет в одноразовую суповую миску. Вскрыла его, и из пакета вырвался пар без запаха. Иви знала, что у косаток тоже нет обоняния. Ляо следом за ней распечатал свой суп. На лбу у него выступили бисеринки пота.
Вдвоем они молча начали есть. Инспектор закатал рукава, и Иви заметила у него на запястьях белые шрамы.
– Моя дочь. – Он заметил ее взгляд и отпил бульон из миски. – Горячий…
От неловкости – она случайно затронула личную жизнь инспектора – Иви покраснела, не зная, что сказать дальше.
– Я дал ей винограда. К моменту, когда моя жена ее нашла, было уже поздно. Ей было всего три. – Он сделал паузу. – Это было уже давно. Я не смог попрощаться ни с ней, ни с женой.
Он поглядел на шрам на левой руке и больше ничего не сказал.
– Вы… Как вы… – Иви поглядела на свои пальцы, смявшие одеяло, и потрясла головой.
– Никак. – Ляо сам ответил на вопрос, который она не решилась задать. – Просто продолжил жить.
Палочками он сунул в рот кусок баранины и шумно прожевал. Иви посмотрела на него, сжимая ложку в руке. И тоже вернулась к супу.
5
Действие обезболивающего проходило, и возвращалась боль в руках и пальцах. Правая щиколотка болела уже меньше. Каждый раз, когда мимо проходил кто-нибудь из персонала, Иви просила выписать ее. Инспектор Ляо запросил у своего начальства разрешение удовлетворить ее просьбу. Помог пройти все необходимые формальности. Разговорчивая пожилая дама на соседней койке была очень добра. В последний день она дала Иви яблок и бананов и велела беречь себя.
По пути к выходу Иви спросила, можно ли ей увидеть Пола Тсоу. Ляо согласился отвести ее в отделение интенсивной терапии. На Иви были вязаная шапка, шарф и теплая куртка. Раньше при такой температуре она поддела бы колготки под джинсы, но теперь приходилось выбирать одежду посвободнее, чтобы налезала на гипс.
Иви хромала, опираясь на костыль, к которому еще не привыкла. Поднялась в лифте, свернула за угол и увидела охранника-полицейского. И именно
