от своего неохотного информатора на западном побережье Драйден приступил к исследованию с кропотливой скрупулёзностью. Он проверял, перепроверял и снова проверял, пока не убедился, что слово "Исбана" не имеет в архаичном арабском языке иного значения или определения, кроме его строгого буквального перевода — "шпинат".
Драйден был слегка озадачен, обнаружив, что долгожданным ингредиентом оказалось такое обычное растение, как шпинат, но он не терял времени и приступил к следующему и, как он надеялся, последнему этапу поисков "Ключа Поэта": Зелью Тахель. Он обшарил местные библиотеки в поисках текстов по ботанике и нанял местного химика-исследователя, чтобы тот провёл серию тестов на всех видах рода Chenopodiaceae — известного в народе как семейство гусиных лапок из-за перепончатой структуры листьев — с целью выделить то, что, скорее всего, являлось наркотическим экстрактом. Это была бесплодная, утомительная и, по мнению озадаченного молодого химика, бессмысленная работа. Читая его отчёт, Драйден с унынием понял, что ни в одном из растений не было ни малейшего следа какого-либо вещества, которое могло бы понадобиться для изготовления Зелья Тахель.
Не имея возможности связаться с Венделлом и даже не зная, где именно тот находится, Драйден был вынужден бросить свою неотложную архитектурную работу и улететь в Англию. Более двух недель он бродил по величественным залам Британского музея. С часа открытия и до самого закрытия музея Драйден просматривал объёмную коллекцию средневековых арабских медицинских и алхимических текстов, написанных такими историческими личностями, как Авиценна, Халид ибн Джазид и Коста бен Лука. И вновь он лишь безуспешно потратил время. Его не утешал тот факт, что он стал хорошо разбираться в более теневых и неясных закоулках науки.
Драйден вернулся в Штаты одержимым и озлобленным человеком. Его мысли были сосредоточены только на "Ключе Поэта". Перед ним открывались бескрайние просторы времени и пространства. Он вспомнил творческий гений Кольриджа, когда тот написал "Кубла Хана" под воздействием лауданума; некромантические фантазии, возникшие в измученном мозгу Эдгара По под влиянием алкоголя и опиума; Де Квинси, Россети, Кроули и бесчисленное множество других — все они достигли золотых вершин гениальности, потому что заглянули за пределы пустоты и увидели… нечто иное. Но никто из них не обладал "Ключом Поэта". Если бы этот эликсир открыл ему глаза, Драйден стал бы более великим человеком. Он бы построил сооружения, которые превзойдут пирамиды… превзойдут само человечество.
Только через шесть месяцев Драйден случайно вышел на след неуловимой Исбаны. Проводя несчастный дождливый день в своём доме в Блумингбурге, Драйден случайно взял в руки один из учебников по ботанике, который он привёз домой из Англии. Это было изнурительное исследование Альберта Фрика "Флора Анд". Фрик читался гораздо легче многих своих коллег и современников благодаря юмористическим остротам и анекдотам с научными наблюдениями, представляющими бесценную ценность для любого изучающего данный предмет. Именно в этой незаслуженно забытой работе Драйден наткнулся на строки, которые возродили его веру в успех. В книге сообщалось следующее:
"В горной деревне Муиксль, Боливия, я обнаружил, что местные индейцы Аймара имеют привычку жевать лист, напоминающий обычный шпинат (Spinachia oleracea). В этой местности он является привычным и широко распространённым заменителем листьев какао, которые уроженцы других Андских регионов жуют из-за их наркотического эффекта. Этот шпинат Аймары называют "токкиль", и по результатам беглого исследования, которое я провёл, я бы назвал его гораздо более сильным наркотиком, чем листья какао. Я считаю, что это растение содержит алкалоид, который при употреблении в небольших количествах вызывает иллюзорное чувство удовлетворения и восторга. В больших количествах он является мощным галлюциногенным средством, не похожим на псилоцибин из кактуса пейот. Находясь под воздействием этого галлюциногена, некоторые Аймары, страдающие физической зависимостью от него, утверждают, что посещают богов на небесах".
Драйден был потрясён этой внезапной подсказкой на его невысказанные молитвы, и чуть не упал со стула. Когда его первоначальное удивление прошло, он вскочил на ноги, закричал, как безумный, и начал бешено танцевать. Прошло немало времени, прежде чем его безумная радость уступила место сдерживающему влиянию разума и воли. Драйдену предстояло ещё многое сделать, прежде чем он понял, что это не отвлекающий манёвр. Но он знал, что это маловероятно. Христос! Названия были настолько похожи — Зелье Тахель Альхазреда и "Токкиль" Аймаров, а их галлюциногенные эффекты настолько совпадают, что это не может быть случайностью. А как же туземцы Анд, утверждающие, что они встречались с "богами на небесах"?
Драйден ждал слишком много лет и пережил слишком много разочарований, чтобы считать терпение добродетелью, достойной восхищения. Он нашёл адрес издателей книги Фрика и отправил им специальное письмо с просьбой сообщить ему адрес этого путешественника и автора. Почти сразу же по почте пришло известие о том, что Фрик умер от болезни лёгких в своём доме в Кейптауне, Южная Африка, почти два года назад. Но, учитывая интерес Драйдена к "Токкилю", ему дали адрес отца Джозефа Граттере, учёного-иезуита, который проводил испытания этого растения в Боливийском институте по исследованию лекарств и химических веществ в Кечотоксиле, пригороде Ла-Паса.
Драйден немедленно связался с отцом Граттере, и менее чем через два месяца получил по почте большой деревянный ящик. Он был адресован Бедфордскому обществу ботанических исследований, на имя доктора Спенсера Драйдена, директора по исследованиям. Драйден тихонько рассмеялся про себя, вспомнив наспех созданное общество, единственным членом которого являлся лишь он один. Это была рискованная уловка, учитывая нью-йоркские законы о наркотических веществах, но, конечно, "токкиль" ещё не был запрещён. Несомненно, добрый иезуит был бы очень шокирован, если бы ему стало известно о том, какие исследования намерен проводить доктор Спенсер Драйден.
II
Бродяга в лохмотьях удерживал края потрёпанного воротника в тщетной попытке защититься от безжалостного холода. Мутно-зелёное горлышко бутылки дешёвого вина неуверенно выглядывало из потёртого заднего кармана — замена огня для бедняка в ветреную погоду. Шатаясь от двери к двери, бродяга постоянно останавливался, чтобы вытряхнуть воду из ботинок, которые, как и их владелец, когда-то знали лучшие времена.
Одинокая снежинка бесцельно пролетела сквозь резкий белый луч уличного фонаря и опустилась в грязно-серую слякоть, покрывшую потрескавшийся и разбитый тротуар. По пустынной улице проносился леденящий душу ветер, напевая заунывную панихиду по заброшенным и сгоревшим домам, что безмолвно стояли на страже мёртвой декабрьской ночи. Кирпичные скелеты служили немым и трагическим свидетельством некогда процветающего и дружелюбного района, который теперь был лишён всякой надежды на спасение, как и жалкая фигура, бредущая по его тёмным улицам.
Бродяга нашёл временное убежище от пронизывающего ветра и обжигающего холода в почерневшем и заброшенном продуктовом
