и что с того? Для богатого купца, не того пошиба птица. Тут же взгляд какой-то, не знаю, как и сказать, липкий что-ли. Будто кольнуло, а чуйке своей завсегда доверяю. Если бы не она, будьте уверены, до конца войны не дотянул бы. Жестом подозвал посыльного.
— Вячко, видишь пузатого мужика, что с Богданом бает? Дуй за ним, да проследи, где тот остановился. И смотри, чтоб не приметил кто.
— Прохор, да ты что. Чтоб меня да кто и приметил?! Ежели играем в прятки, отродясь не бывало, чтобы находили.
— А ну дуй живо… И Горына по дороге кликни.
Конспиратор хренов. Вообще-то парень сообразительные и юркий, он у меня глаза и уши. В доверие быстро втирается, слухи всякие разные собирает кто да что про Прохора бает. Приходится и этим заниматься, чтобы в случае опасности пустить в ход тяжёлую артиллерию в виде Марфы, она этих деревенских кумушек, как тузик британский флаг разрывает. Язык подвешен, дай бог каждому. Ежели бы не она, слухи те, как снежный ком нарастали, а так хоть как-то сдерживаю. Идея ставить мастерские рядом с деревней оказалась провальная, ибо как не ублажай местных, всё одно виноватым окажешься. Или я что-то не так делаю. Нет, тут одной ограды маловато будет. В глушь следует забираться, да куда подальше от стольного града, чтобы ни мытарь, ни поп, ни таможенник не нашли. И никакой больше деревни под боком, ну её в топку.
Гость надолго не задержался, внимательно осмотрел товары, попрощался и на выход, а я мухой к Богдану:
— Кто таков?
— Блуд то, гость из Белёва.
Охренеть, ну и имечко, подумал про себя, а вслух сказал:
— И что Блуд у тебя вызнавал?
— Дороги ли окна слюдяные, да зеркала. Что-же ещё то? Баял, готов взять по десятку и тех, и тех если цену скину вдвое.
— И что, взял?
— Не. Чай я не болван, по такой цене отдавать. Ежели пятую часть сбросить, то можно.
— А он что?
— Бает, думу станет думать.
— Думу думать, говоришь… Про меня что спрашивал али нет?
— Дык, княже. Ничего не поведал лишнего, — зачастил Богдан. — Как обговорено отвечал, Прохор, ты, с Погоста на Море. Диковинки разные для меня с отцом ладишь.
— Ничего подозрительного, говоришь?
— А что, неужто, думаешь…
— Не знаю. Токмо проверить лишним не будет. Ладно, ступай по делам.
Вскоре выяснилось, что гость остановился в одном из дворов, на другом конце погоста. И совершенно не похоже, что он куда-то торопился. Со стороны леса, хорошо видно, как пара холопов суетились, разжигая костёр да что-то таскали в избу из саней.
— По всему видать, на ночь встанет.
— Хорошо, если так, — я подозвал Горына и обратился к нему. — Ты вот что, дождись, когда стемнеет, да гостя сего мне на разговор доставь. Токмо не в цех. В снежный дом, что на старой заимке. Прежде в тот землю с болота таскали. Понял, про какой толкую?
— Тот, что самый дальний?
— Верно, Горын. Сдюжишь один то?
— Об чем речь то? Хлопы те, мне на один зубок. Яко увальни.
— Вот что ещё, не надобно, чтоб тебя видали. Держи-ка маску окручную.
Предал ему одну из масок, сделанную для праздника:
— Вона, за тем сугробом тебя Вячко на санях ожидать буде.
Горын, посерьёзнел, а после посмотрел с хитринкой:
— Значится…
— Не знаю, — перебил я его, — пока не знаю. Дело сие без шума следует уладить. Дождись пока гость по нужде отойдет или выйдет куда. Токмо без душегубства.
— А ежели не выйдет?
— Ежели не выйдет, жди. Без меня, в избу не заходи. Как дела закончу, самолично приду и тогда ужо решать будем.
— Добро, Прохор.
Горын у нас человек к тёмным делам привычный, к тому же приезжий, а я своё слово держу. Не обижал, прикармливал и денежку давал, и одёжу справную. Месяца с нашего разговора не прошло, а он при добром топоре, да в кольчуге. Я ведь рассчитывал с собой в поход Данилу взять, а тот слёг, так что Горын подвернулся как нельзя кстати. Во всяком случае на топорах и ножах, он куда лучше и меня, и Данилы управляется.
Моего присутствия не потребовалось, ближе к полуночи приехал Вячко и начал на ушко шептать:
— Усё как велено сделано. Гость, жив здоров. Тебя в условленном месте дожидается…
Блуд выглядел бледновато. Круглые, слегка обвислые щеки купца подёргивались то ли от страха, то ли от холода, ибо был он в штанах да рубахе на голое тело. Глаза его затравленно смотрели на топор, что перекидывал из руки в руку великан в скалящейся маске быка. По жидким волосам и шее тянулась тонкая струйка крови.
— Здрав буде, Блуд. Давненько не виделись, — сказал я ухмыльнувшись и повесил на крючок связанную в виде чёрта тряпку. Удобная вещица, что-то вроде химической лампы. Пытаюсь нормальное партизанское мыло сварить, но пока не очень выходит. Зато под светильник неплохой состав подобрал. Фосфор смешиваю с жиром рыбьим и воском и тряпку в нём вывариваю. Если плотно оборачиваю, не сразу выгорает, на две-три ночи хватит. Удобно, она же маленькая, вроде небольшого фонарика, а света довольно много. Вот только свет тот мертвенно белый, пугает народ до одури. Только в кузне и держу, приклеишь полоску к песочным часам и время куда лучше в темноте видно, а тама люд устойчив к «волхованию». Блуд, увидев светящегося беса, чуть язык от страха не проглотил. Задёргался, пытаясь высвободить руки из пут, начал заикаться, а после вовсе мне в ноги повалился:
— Не г..г..губи, к-к-княже! Христом богом п-п-рошу, не г-г-губи! Дети малые у меня, мать больная. Всё что есм отдам, т-т-токмо душу не г-г-губи.
— А с чего ты, Блуд, решил, что мне твои гривны потребны? — я обернулся к Горыну. — Принеси-ка овчину гостю, а то у него зуб на зуб не попадает. Видать крепко взмёрз по дороге.
— Тако мы его сейчас разом взгреем, — Добрын резко ударил ногой купца в область живота, отчего тот скрючился и закашлял.
— Сдаётся Блуд, ты что-то не договариваешь, а мне обман, не по нраву.
— Дык как же так, княже? Самолично каждый мешок проверил. Не обманывал. Крестом клянусь не плутовал, не плутовал, не плутовал… Не г-г-губи! — он снова начал истово креститься, а после с надеждой заглянув в глаза и чуть снизив голос прошептал, — Ежели треба на крови поклянусь, в том, что всё что обговорено доставил честь, по чести.
Все же сработало! Знает этот шельмец меня, знает самолично! Осталось грамотно дожать. Горын притащил табуретки. Присел сам,
