я испытала самое настоящее злорадство.
– Жалкий, ничтожный Брюссо, – прошипела филидка, когда квадра «вода» с ней поравнялась.
На скулах Виктора пылал румянец стыда, но шевалье светски поклонился:
– Прости, дорогая, что не оправдал твоих ожиданий.
Со своими друзьями он не задержался, ушел с нами.
ГЛΑВА 23. Перья, мед и магия
А на следующий день по Заотару пошли слухи, что «великолепная четверка» распалась, Арман де Шанвер больше не считает Виктора де Брюссо своим другом. Мы узнали об этом за обедом от вездесущей кузины Жоржетт.
– Радуйся, мелкая, ты отковырнула от постамента Бофреман первый кусочек.
Голос фамильяра звучал в моей голове, сам же демон сидел в потайном кармашке форменного платья.
Меня на самом деле переполняло удовлетворение. Сразу несколько проблем разрешились почти одновременно: мы с Гонзой можем общаться мысленно, проклятый платок уничтожен, Виктор де Брюссо из врага превратился в союзника. Разумеется, полного доверия к нему у нас не было, но, как говорится, плохой мир лучше доброй ссоры.
Что же касается недоигранного представления… Простите, но оно было вполне закончено: последний акт вместил как неожиданный поворот сюжета, так и мораль, или, если угодно, урок. Когда молодые люди провожали вчера меня к портшезу, Брюссо раскаялся. Он рассказал то, о чем я, впрочем, и без того догадывалась.
Да, шевалье хотел моего позора и все для него делал, вооружившись девизом: «Так не доставайся Шоколадница никому!» Свидание, назначенное в кладовой на галерее залы Безупречности должны были прервать самым скандальным образом. «Блистательная четверка» в подобных мистификациях поднаторела,и, когда Виктор сообщил Мадлен о готовящейся встрече, остальное было делом техники. Неожиданная моя предусмотрительность со сменой локации и музыкальной шкатулкой немного спутала карты, Брюссо отправился в подвал Ониксовой башни, надеясь, что Бофреман сообразит, где его искать. Я же, в свою очередь, на чужую сообразительность не полагалась, мои друзья, смешавшиеся с публикой, в назначенное время исподволь указывали нужное направление. Но не суть.
Когда Виктор де Брюссо понял, что Гаррель морочит ему голову, принял неизбежное, как ему казалось.
– Ты удивительная женщина, Катарина, - вещал молодой человек, провожая меня к портшезу, - любая на твоем месте наслаждалась бы местью.
– Она не любая… – начал Мартен.
– Брось, – перебила я. – Вы же прекраcно знаете подробности моих коварных планов.
– И воплоти ты их, - сказал Лазар, – пoверь, с нашей стороны не раздалось бы ни единого упрека. Ты была вправе покарать обидчика так, как сочтешь нужным. Но ты не стала.
– Благородство! – воскликнул Брюссо.
Пьер и Жан с улыбками переглянулись, Мартен протянул:
– Шевалье может тешить свои аристократические фантазии, но, понимаешь, – большая ладонь друга опустилась на мое плечо, - эта мадемуазель, ко всему, еще и невероятно расчетлива, нам, квадре «вода» , ты выгоднее именно в качестве союзника, а не побитой собачонки. То есть, прости, липкой курицы. Гаррель мечтает выиграть турнир Стихий.
И парни дружно расхохотались. Обидное, между прочим, недоверие. Да, я была уверена, что наши общие старания и толика удачи… Нужно только разобраться в премудростях боевого порядка, выяснить, по какому принципу нас разделил на квадры лабиринт, составить личные комбинации заклинаний и отработать их. Времени на все это достаточно. Ах, если бы не клятвы Заотара, я расспросила бы безупречных.
На прощание Виктор де Брюссо мне пообещал, чтo попросит прощения у некой мадемуазель, имени которой ни он ни я не произнесли. Он знает, что Делфин его вряд ли простит, но должен попытаться.
– Ты веришь в раскаяние мерзавца? – спросил Гонза, вываливаясь из портала прямо мне на голову в кабинке портшеза.
– Нисколько, – подумала я, – и шевалье де Брюссо это знает, он отнюдь не болван.
Крыс юркнул к затылку, уцепился коготками за воротник, спрятавшись под распущенными волосами.
– Боюсь, что и Мадлен де Бофреман не такая уж…
– Пустое, – мысленно перебила я. – Что Натали? Делфин? Они на меня злятся?
– Про Деманже ничего не скажу, а Бордело скорее рада, они с Купидoном поспорили на исход дела, мадемуазель выиграла.
Дo отбоя оставались считанные минуты, времени забежать к друзьям-оватам не было, с ними я встретилась уже на следующий день за завтраком. И нет, на меня они нисколько не сердились, даже Марит и Маргот, чьи дорогущие порошки сгорели без толку, добродушно отмахивались.
Слухи…
Да что там слухи. Γоворили: «Это же Гаррель – Шоколадница из Анси, она ведь ненормальная. Вообразите, отправилась на тренировку своей квадры, скрыв гимнастический костюм под халатом! Как будто хоть кому-то есть дело до их стихийных делишек! Гораздо любопытнее…» И список более любопытного был столь обширен, что моя неудавшаяся эскапада отошла даже не на второй, а на двадцать второй план.
Делфин Деманже тоже отнеслась к моему решению спокойно, хотя и без восторга. Ее мысли занимал предстоящий ученический совет.
Наступил вечер. Суматошный день почти подошел к концу, он вместил великолепную тренировку квадры «вода», познавательную лекцию по «Общей магии» от мэтра Леруа, консонанту у Мопетрю, фаблерохоралию, головоломию и одарил мадемуазель Гаррель тремя десятками призовых баллов. Великолепный, в сущности, день, сдобренный, для абсолютного великолепия, дружеским общением. Делфин переодевалась уже ко сну, а я отправилась в подвал Ониксовой башни, собиралась до отбоя прибрать там последствия вчерашнего представлеңия: стереть со стены мудры Купидона, забрать ткань, принадлежащую Натали,и ночной горшок близняшек. Кресло же всеми было решено сбросить в помойную шахту. Помощи мне не требовалось, мебель можно было поднять одной рукой.
Вчерашние события моих мыслей уже почти не занимали, случилось и случилось, я шагала подвальными коридорами под бормотание Гонзы:
– А, если, например, связать их вместе?
Вопрос касался задачки, которую задал на дом мэтр эр-Рази: «Вам, коллеги, дали две одинаковые нити, равные по длине, толщине и прочим показателям, если поджечь конец любой из них, она будет гореть ровно один час. Как с помощью этих нитей, не прикасаясь к ним руками, отмерять три четверти часа?»
Демон предложил связывание.
– Это нарушит условие задачи, – возразила я, - сказано же, без рук.
Нам с фамильяром головоломия нравилась чрезвычайно, мы так погрузились в обсуждениe решения, что ничего вокруг не замечали. Три четверти часа,то есть, получается, каждую нить нужно мысленно разделить на две и ещё две части… А, если?…
– С двух сторон! – сообщил крыс, высунув из потайного кармана мордочку. - Одну нить поджигаем одновременно с двух сторон, а другую - только
