Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 67
Поскольку роды начались прежде срока, ребенок был столь мал, что перевернуть его не составило труда. Я попросила мисс Бредфорд скорее привести мать в чувство, чтобы она могла тужиться. Роженица была очень слаба, и я всерьез опасалась, что все пропало. Но, черпая силы из каких-то неведомых глубин, она сделала недостающий рывок, и безупречная, бесценная малышка, живая и невредимая, выскользнула мне в руки.
Я склонила голову и вдохнула ее свежесть. В этих голубых глазках я увидела зарю своей новой жизни. В тот миг одна эта малютка была достаточным ответом на все мои вопросы. Спасти столь крохотное, неповторимое создание – вот достаточная причина, чтобы жить. Мне стало ясно, какой мне уготован путь: оставив смерть в прошлом, я буду двигаться к жизни, от рождения к рождению, от семени к цветку, и проживу свой век среди чудес.
Стоило перерезать пуповину, и поток крови тотчас пошел на убыль. Послед вышел без труда, и роженица смогла выпить бульону. Я молча проклинала хирурга, бросившего ее на верную смерть. Если бы он сразу принял младенца, она бы не потеряла столько крови и две жизни были бы спасены. Теперь помочь ей могло лишь чудо. И все же я намеревалась сражаться до последнего. Я велела Элизабет Бредфорд скакать во весь опор к моему дому и объяснила, где найти флягу с крапивной настойкой, что придаст ее матери сил.
– Крапивной? – переспросила она таким тоном, будто само слово имеет горький привкус. Даже в разгар бедствия эта девица сумела ухмыльнуться. – Право, мне такого не найти. – Она положила на бледный лоб матери ладонь, и при виде измученного лица роженицы взгляд ее смягчился. – Можешь давать ей, что сочтешь необходимым, только за снадобьями поезжай сама. Я останусь тут – вдруг это ее последние минуты?
Слова мисс Бредфорд были не лишены смысла, а потому я велела горничной обмыть ребенка и как можно скорее пристроить к груди матери. Если миссис Бредфорд умрет, что было вполне вероятно, пусть девочка проведет в ее объятьях хотя бы несколько драгоценных минут. Я поспешила на конюшню, однако на полпути вдруг почувствовала, что промерзла до костей. На мне было лишь тонкое саржевое платье, которое я набросила утром, убегая от Майкла Момпельона. Решив взять дорожный плащ мисс Бредфорд, я повернула обратно. Ближе всего была кухня – я распахнула дверь и ворвалась внутрь.
Элизабет Бредфорд стояла ко мне спиной, но я тотчас поняла, что она делает. Она не поленилась засучить рукава, чтобы не пострадало дорогое сукно. Руки ее были по локоть опущены в ведро, стоявшее на скамье, мышцы слегка напряжены – от усилий, необходимых, чтобы удерживать ребенка под водой. Одним рывком я преодолела разделявшее нас расстояние и толкнула ее с такой силой, какой в себе и не подозревала. Она выпустила из рук скользкое тельце и повалилась на пол. Я вынула ребенка из студеной воды и прижала к себе. Покачнувшись, ведерко перевернулось, и вся вода вылилась мисс Бредфорд на юбку. Девочка была холодная, и я принялась растирать ее, как растирала бы ягненка, рожденного промозглой ночью. Она кашлянула, моргнула и испустила негодующий вопль. Слава Богу, она была цела.
Облегчение сменилось яростью, которая так ослепила меня, что я схватила со стола крюк для подвешивания туш и замахнулась на Элизабет Бредфорд, все еще прижимая ребенка к груди. Она откатилась в сторону и поднялась на ноги, поскальзываясь на мокром полу. В ужасе от своего порыва я отступила назад и отбросила крюк. Мы долго смотрели друг на друга, не произнося ни слова.
Она первая нарушила молчание:
– Этот ребенок – ублюдок, плод неверности. Отец его не потерпит.
– Пусть так, бессердечная ты тварь, но ты не вправе отнимать у него жизнь!
– Не смей со мной так разговаривать!
– Я буду разговаривать с тобой как пожелаю!
Мы кричали друг друга, как базарные бабы. Она подняла ладонь.
– Разве ты не видишь? – жалобно проговорила Элизабет. – Я должна избавиться от него. Для матушки это единственная возможность начать все с чистого листа. В противном случае ее жизнь кончена. Думаешь, мне хотелось убивать его? Дитя моей матери, в чьих жилах течет моя кровь? Я пошла на это лишь затем, чтобы спасти мать от отцовского гнева.
– Отдайте девочку мне, – сказала я. – Отдайте ее мне, и я буду растить ее с любовью.
Поразмыслив, она покачала головой:
– Нет. Так не пойдет. Нельзя, чтобы позор семьи был выставлен на всеобщее обозрение и стал предметом сплетен. И что за жизнь для девочки – расти в тени Бредфорд-холла, куда ей путь заказан? До нее непременно дойдут слухи о ее происхождении. Так всегда бывает в подобных случаях.
– Что ж, – сказала я, теперь уже спокойно, расчетливо, под стать ей самой, – тогда дайте мне средства, и я увезу ее подальше отсюда, и, обещаю, вы с вашей матушкой никогда больше о нас не услышите. А что говорить людям, решайте сами.
При этих словах Элизабет Бредфорд приподняла брови и в задумчивости поджала губы. Долгое время она молчала, и мой взгляд блуждал по ее лицу в поисках хотя бы тени жалости и сострадания, которые она выказала матери. Но ничего похожего я не увидела. Только холодный расчет. Это дело, как и все дела, касавшиеся Бредфордов, будет взвешено на весах личной выгоды. Не в силах дольше глядеть на это жестокое, безгубое лицо, я опустила взгляд на малышку у меня в руках и попыталась помолиться за нее. В мыслях вертелось одно слово.
Пожалуйста.
Как бы я ни старалась, ничего больше не шло на ум – ни молитв, ни стихов из Библии, ни литаний. Все тексты псалмов, все строки, которые я знала наизусть, изгладились из памяти подобно тому, как заученные с трудом слова, кропотливо выведенные на грифельной доске, могут быть стерты ленивым движением влажной тряпки. После стольких молитв без ответа я разучилась молиться.
– Да, – молвила Элизабет Бредфорд. – Это нам вполне подойдет.
Тогда я спеленала малышку, и, усевшись за любимый стол Мэгги Кэнтвелл, мы принялись обсуждать подробности. Торговались мы недолго, потому как я твердо стояла на своих требованиях, а мисс Бредфорд не терпелось от меня избавиться. Когда мы обо всем договорились, я поднялась в покои ее матери. К моему удивлению, щеки ее вновь порозовели. Она выпила бульона и даже съела кусочек хлеба, смоченного в вине, и теперь лежала на подушках с закрытыми глазами. Я подумала, что она спит, но вот ее веки дрогнули, и при виде ребенка в ее красных, опухших глазах заблестели слезы, а на губах заиграла улыбка.
– Все-таки жива! – пробормотала она дрожащим голосом.
– Жива и будет жить дальше.
Я поведала ей, о чем мы условились с Элизабет. Она приподнялась и сжала мое запястье слабыми пальцами. Я ожидала возражений, но она поцеловала мою руку.
– О, спасибо! Спасибо! Да хранит тебя Господь. – Но вдруг глаза ее расширились, и она торопливо зашептала: – Езжай как можно скорее, сегодня же, пока муж с сыном не прознали, что девочка жива. Иначе они попытаются ее убить…
Она указала на ларец в изножье кровати. В потайном ящичке на темном бархате мерцали ожерелье и кольцо с изумрудами.
Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 67
