– Они начинают пожирать друг друга, – отвечала Дориан, вставая, и на лбу Берда появлялось отверстие от пули.
Я вскрикивала, поднималась на ноги, бежала к выходу, а в спину мне летело ледяное:
– Отказываться признавать очевидное глупо.
Путь мне преграждала стена из теней Ланы. Они все говорили одновременно и ее голосом:
– Ты как Шон Феррен.
– Отказываться признавать очевидное глупо, – повторял, словно робот, Торнтон.
– Одну и ту же технологию можно использовать как в быту, так и в оборонной промышленности, – задумчиво говорил Шон.
– Сложную фантазию повторить нелегко, а запатентованную – практически невозможно, – согласно кивали тени.
Я расталкивала их и неслась на всех парах к выходу. Писатели медленно шли за мной.
– Моя технология, – повторяли они. – Моя технология.
– Хватит! – кричала я, с силой толкала дверь и выскакивала наружу.
Там меня поджидала Элли. Она раскачивалась на качелях и весело щебетала:
– Может, ты сумеешь выкроить время для побочного проекта? Обещаю, папа оплатит любые расходы.
– Моя технология! – скандировали в один голос писатели.
– Соглашайся, папа оплатит любые расходы, – веселилась Элли, раскачиваясь все сильнее.
А между тем к крыльцу плотным полукольцом приближались бандиты.
– Поганая писака! – кричали они.
– Ты как Шон Феррен, – хихикала Элли.
– Прекратите! – умоляла я, зажимая уши руками. – Довольно!
– Поганая писака!
– Моя технология!
– Хватит!
Блондин с изображением цепей на правой руке грубо хватал меня за плечи и тащил за собой. Я вырывалась, кричала. Но он держал крепко.
– Поганая писака!
– Карина!
– Нет! Отпусти меня! Хватит!
– Папа оплатит любые расходы.
– Поганая писака!
– Я ничего плохого не сделала!
– Карина!
Шестеро писателей выстроились в один ряд у входа.
– Моя технология!
– Карина, чтоб тебя!
– Шон! Помоги! – прокричала я, удерживаемая сзади блондином и глядя на любимого мужчину с мольбой.
Господин Феррен медленно подошел ко мне, страстно поцеловал и, оторвавшись от губ, твердо сказал:
– Это моя технология.
У меня по щекам потекли слезы. Блондин усмехнулся и с лютой силой поволок меня куда-то назад.
– Не-э-эт! – закричала я, вырываясь, и проснулась.
Я лежала на кровати, свернувшись калачиком, и меня кто-то энергично тряс за плечо. Я обернулась и увидела хмурое лицо Шона. Испуганно вскрикнула и дернулась от него.
В голубых глазах вспыхнуло изумление.
– Карина, что с тобой?
– Все нормально… – настороженно пробормотала я. – Кошмар приснился.
Шон нахмурился.
– Всего лишь? Ты бледная, вся в слезах и дрожишь, а глаза красные и опухшие.
Воспоминания о загадочном желтом кубе и Элли накрыли меня свинцовой волной, и я с ужасом поняла, что последствия моего приключения никуда не исчезли. Шон прищурился, быстро что-то соображая.
– На тебя кто-то напал? – неожиданно спросил он.
Я нервно мотнула головой.
– Тогда… если это Лиза тебя во что-то втянула…
– Нет, – шепнула я чуть слышно и, глядя прямо в глаза любимому мужчине, в первый раз в жизни ему соврала. – Мне снились родные. Кажется, после покушения я еще не до конца отошла, – добавила дрожащим голосом.
Наверное, вид у меня был до того жалкий, что Шон мне поверил.
– Ты пьешь свое лекарство?
Я кивнула, продолжая с настороженностью на него смотреть.
– Хорошо. Пей его и дальше. У тебя сейчас что-то болит?
Я прислушалась к ощущениям.
– Голова раскалывается.
– К ужину сможешь спуститься? – хмуро спросил Шон и, глянув на часы, добавил: – Он через два часа.
– Да, думаю, да.
Шон слез с кровати и направился к нашей дорожной сумке. Порылся в карманах и извлек оттуда пузырек с изумрудного цвета жидкостью и какие-то капли. Потом подошел к тумбочке, на которой стоял графин с бокалами. Плеснул в один из них воды, а затем вылил туда же содержимое пузырька.
– Пей, – твердо сказал он, протянув мне бокал.
Я отшатнулась.
– Что это?
Шон прищурился. На его лице отразилось сомнение.
– Не бойся, травить не буду, – мрачно пошутил он, внимательно следя за мной. – Это смесь экстрактов ста редких трав. Быстро тонизирует и восстанавливает силы. Я его принимаю, когда приходится работать сутками. Пей. – Он снова протянул мне бокал.
– Спасибо, – прошептала я, нехотя забрав растворенное в воде лекарство.
Сделала пробный глоток – на вкус ничего, и никаких дыхательных спазмов, – а затем одним махом допила остальное. Шон поставил пустой бокал на прикроватную тумбочку и наклонился надо мной.
– Иди сюда. Я закапаю тебе глаза. Краснота должна пройти.
Я напряглась. Неохотно запрокинула голову и, затаив дыхание, с настороженностью наблюдала за ним, сама не зная, чего так боюсь. Шон бережно оттянул мне правое веко и капнул лекарство, потом сделал то же самое с левым глазом. Завинтил колпачок, спрятал флакончик в карман, пока я моргала, и ласково погладил меня по щеке.
– Скоро тебе станет легче, Карина. Поспи еще немного, я тебя разбужу.
– Спасибо, – прошептала я.
Шон нежно меня поцеловал и, не разрывая контакт губ, уложил на подушки. Его прикосновения были такими теплыми, такими бережными и трепетными, что у меня щемило сердце. Он ведь хороший, очень хороший, и я ему доверяю. Должна доверять.
– Полежи со мной, – тихо попросила я.
Шон устроился рядом, притянул меня к себе и осторожно обнял.
– Ты меня беспокоишь, Карина. Ты так кричала… Отбивалась.
Я положила голову ему на грудь, смежила веки, пытаясь немного расслабиться. Но засыпать боялась. Мне казалось, что стоит только провалиться в мир грез, как кошмар повторится. А голос Шона, бархатистый, негромкий, меня отвлекал.
– Я бы хотел увезти тебя сегодня домой, но не могу. Тогда придется сказать Фредерику, что тебе нездоровится. А об этом никто не должен знать. Это важно, – мягко говорил он, перебирая мои пряди. – Сейчас ты для всех восходящая звезда Пантеона. Энергичная и перспективная. Нельзя никому давать повод в этом усомниться. От этого слишком многое зависит.
