– Том отработал свой долг перед Эдемом, – глухо прошептала я, отчаянно стараясь не зареветь, – и теперь свободен.
Мари хмуро на меня посмотрела. Я была не в силах вынести ее тревожный, беспокойный взгляд и отвернулась. Уткнулась носом в грудь Даниэля. Он меня крепко обнял.
– Он вернется в Пантеон? – наконец спросила Мари.
– Нет… Но Томми мне говорил, что очень сильно тебя любил.
Подруга помрачнела и больше вопросов не задавала.
Эпилог
Когда Даниэль отвез меня домой, я первым делом рухнула в ванну. Мне почему-то казалось, что горячая вода может смыть боль, горечь и грязь, что въелись в мою кожу, а еще залечить душевные раны. Но нет. Есть в этом мире вещи, которые невозможно забыть…
Остаток ночи мы пролежали в обнимку на кровати. Мне было страшно оставаться одной, и Даниэль согласился никуда не уходить. Он ни о чем не спрашивал, просто дарил мне поддержку, тепло, и я была благодарна ему за это.
А утром вместе с ним я отправилась в Пантеон, чтобы восстановиться в должности. По словам Даниэля, с этим не должно было возникнуть проблем. К тому же мне полагалась неделя отдыха для восстановления сил и даже оплата успешно выполненного проекта. Так что на балансе моего лицевого счета скоро должен был появиться жирный плюс.
Но стоило только преодолеть пост охраны в храме творцов и оказаться в холле первого этажа центральной трубы, как меня охватил озноб.
Галерея. На стенах были портреты писателей. Лица убитых администрацией Эдема людей. Они смотрели на меня с немым укором, осуждением. И их осмысленные, полные затаенной боли и грусти взгляды рвали мою душу на части.
А потом… в районе третьего этажа я увидела лучившиеся надеждой глаза Томми. Он робко улыбался, моргал и выглядел точно так же, как в день нашего прощания.
Внутренности скрутило тугим узлом, в ушах зашумело, желудок свело спазмом, и я рванула в женскую уборную, бросив Даниэлю на ходу:
– Извини!
Влетела в кабинку и склонилась над крышкой унитаза за миг до того, как меня стошнило.
– Кара, что с тобой? Ты в порядке? – постучал в дверь Даниэль.
Я не вынесу, я этого просто не вынесу! Каждый день проходить мимо портрета Томми и делать вид, что ничего страшного не произошло!
– Извини, кишечная инфекция… Иди без меня.
Я привела себя в порядок, прополоскала рот и, набравшись мужества, вернулась назад.
Просто не смотри. Не смотри.
Я подняла глаза вверх и встретилась взглядом с Шоном. Он стоял в своем дорогом синем костюме на третьем этаже центральной трубы Пантеона, опершись рукой о перила, и смотрел вниз. На меня.
Волна необузданной ярости взметнулась в груди, и я решительной походкой направилась к лифту. А когда вышла из прозрачной кабины, зашагала к Шону, снова установив с ним визуальный контакт.
По дороге наткнулась на Ирену.
– Паршиво выглядишь, Кара, – криво ухмыляясь, сказала она.
Я облизала потрескавшиеся губы.
– Да, ты права, – ответила безразлично. – Спасибо.
Она растерялась, но мне было не до госпожи Масс и ее шпилек. Только Шон сейчас занимал мои мысли. И я, обогнув писательницу, подошла к своему бывшему.
– Ну как, прочистила сознание? – спокойно, без издевки спросил он.
– Да. Прочистила, – глухо ответила я, посмотрев на него словно раненый зверь. Боль, ненависть и презрение – вот что выражал мой взгляд.
Ты знал, ты все знал! И оставил меня там подыхать! Меня – и других.
Шон кивнул.
– Добро пожаловать в высшую лигу, Карина. Улыбайся.
Я едва заметно изогнула уголки губ.
– Вот так?
Мерзавец! Какой же ты двуличный мерзавец! Они убили Томми, убили! А ты знал, что с ним сделают, но даже не попытался меня предупредить. Я бы смогла его спасти, нашла бы нужную сумму денег. Он сейчас был бы жив!
– Именно.
Вот так и разбиваются иллюзии. Вернее, то, что от них осталось. Господи, как я могла полюбить такое чудовище? Почему видела свет там, где была только тьма?
– Прощай, Шон, – разочарованно, с горечью бросила я и, развернувшись на каблуках, направилась обратно к лифту, мечтая вычеркнуть из памяти господина Феррена и все, что с ним было связано.
Когда прозрачная кабина лифта унесла Кару наверх, к лучшему писателю Либрума жестким размашистым шагом приблизился Верховный архонт ФФЗ.
– Ну что, она о чем-нибудь догадалась? – встревоженно спросил он.
– Нет, – спокойно ответил господин Феррен, все еще глядя мне вслед. – А если и догадалась, то будет молчать. Она очень напугана, Фредерик.
– Хорошо, Шон. Держи меня в курсе, если что-то изменится.
– Разумеется, Фредерик, разумеется.
– Сочувствую, Шон. Столько трудов, и все напрасно, – со вздохом произнес господин Штольцберг, явно расслабившись. – Тебя опередили. Надо же, – усмехнулся он, – оказывается, дружба в Пантеоне еще чего-то стоит. Таким, как мы, этого не понять. Да, Шон?
Господин Феррен выдержал небольшую паузу и сухо ответил:
– Да.
