Книга Правила игры в любовь - Ева Ночь

Таня

Настоящее время

Они вернулись под ночь — Король-старший и его безопасник — мужчина с цепким, словно рыболовный крючок, взглядом. Георг — я запомнила его имя.

Вошли почти бесшумно — я забыла за ними закрыть дверь. Всё это время так и сидела у стены, перебирала мысли, воспоминания, чувства.

От усталости и голода кружилась голова. И поэтому их появление стало неким шоком. Испугалась. Сжалась в комок и колени руками обхватила.

— Пойдём, — протянул он мне руку. Властно так, в приказном тоне.

Он всё такой же. В костюме, с галстуком. Даже не переоделся.

— Куда? — пискнула я — голос совсем не подчинялся мне — выдал испуг и уязвимость.

— Не бойся, девочка, мы отвезём тебя в надёжное место. Здесь небезопасно больше.

Я поднялась на ноги сама.

— Сейчас, я вещи соберу, — кинулась по коридору. — Вы что-нибудь узнали?

— Не нужно вещей, у тебя будет все необходимое, — возразил Король-старший, но не остановил меня.

— Я хотя бы документы возьму, — пробормотала и повторила вопрос, который волновал меня больше всего.

— Чем меньше ты знаешь, тем лучше, — неслось в спину.

Может, он прав, но я всё равно чувствовала себя не в своей тарелке. Наверное, поэтому, закрывшись в спальне, позвонила Сашке — единственному человеку, что связывал меня с внешним миром.

— Меня забирают. Пришёл отец Лео. Сказал, что так нужно.

— Не отключай телефон, Тань. — сказал он после паузы. — Просто не отключай телефон. Я… найду тебя, слышишь?

— Да, — ответила шёпотом и спрятала айфон поглубже в сумку — просунула в прореху в подкладке.

У меня было такое чувство, что я сюда больше не вернусь. Не знаю, почему. Я стояла на пороге спальни, где мы были с Лео счастливы. Стояла и никак не могла решиться уйти. Всё смотрела по сторонам, будто пыталась запомнить. Зачем? Я и так знала наизусть в этом помещении всё.

— Пойдёмте, — тронул меня за плечо Георг, и я вздрогнула. Выдохнула, как перед нырянием и переступила порог.

Мы вышли на улицу, и я наконец-то вдохнула ночной воздух — холодный и неприветливый, как небо, что снова пряталось под тучами и не хотело делиться теплом. Странная нынче весна — дождливая, хмурая, больше похожая на осень. Но деревья шелестели нежными листочками, и я успокаивала себя: придёт завтра, выглянет солнце, разгонит тучи, и снова станет хорошо. Лео вернётся. Кошмар закончится.

Кажется, я верила в это. Смотрела в окно машины, ловила огни фонарей и старалась ни о чём не думать.

Мы остановились в каком-то безлюдном тихом месте.

— Приехали, — сказал Король-старший и устало потёр лицо ладонями.

— Да? — растерялась я, разглядывая темень за окном. Почему-то не хотелось выходить. Меня пугала неизвестность.

Антон Григорьевич повернулся ко мне корпусом. Глаза его оказались близко, и я замерла — столько в них было муки и отчаяния.

— Прости меня, девочка, — сказал он. — Прости старого дурака. С тобой ничего не случится, а Лёня у меня единственный сын.

Я смотрела, как шевелятся его губы и не понимала. До тех пор, пока дверца машины не распахнулась.

Их было четверо, как моих мушкетёров. Только этих людей я не знала. И тогда до меня дошло.

— Вы могли бы сказать, — произнесла я, вцепившись намертво в сиденье. — Просто сказать и объяснить. Я бы поняла, правда. Я бы сама… понимаете? Не нужно было мне лгать!

— Прости, — прошептали его губы и затряслись. А потом он странно обмяк, и по его крупному телу прошла то ли дрожь, то ли судорога.

— Уходите! — кинулся к нему Георг, что вёл машину.

И я вышла. Ступила на асфальт. Позволила усадить себя в другую машину.

— Телефон! — протянул руку жилистый парень.

— Нет у меня телефона, отобрали, — солгала и скукожилась, прикрыв себя руками.

Смотрела равнодушно, как они выворачивают сумочку — небрежно, для проформы, потому что так надо. Тщательно искать не стали, и у меня немного отлегло от сердца. Крохотная ниточка осталась. Слабая и призрачная, но лучше я буду надеяться, чем упаду в пропасть и сдамся.

Только Сашка Ландау. Если меня предаст и он, значит я совсем плохую жизнь прожила, ничего настоящего не накопила.

Впрочем, мне нельзя обижаться на Короля-старшего. Лео — его сын. Ради ребёнка, наверное, можно распорядиться жизнью малознакомой девушки. Но я обижалась. Или огорчалась. Потому что знала, кого увижу совсем скоро.

Кажется, я не готова. Но, наверное, к этому и не будешь готов никогда. Лишь бы Сашка меня нашёл. Лишь бы с Лёней всё было хорошо. И с Антоном Григорьевичем тоже. А так… всё можно пережить, правда. Потому что я не собираюсь быть жертвенной овцой.

Они завязывают мне глаза. Везут долго. Куда-то. В неизвестность.

Интересно, почему Король-старший отдал меня просто так? Ведь, насколько я понимаю, должен был состояться обмен? Но вопросы мои без ответа. Может, чуть позже узнаю. А может, останусь в неведении.

Я чувствую себя маленькой девочкой. Глупой и беспомощной. Больше всего на свете мне хочется, чтобы появился Лео и спас. Как в детстве, когда я могла взять и прыгнуть в его объятия. И тогда мне ни собаки не страшны, ни морские чудовища.

Машина останавливается. Меня куда-то ведут. Держат под руки с двух сторон. Два больших и сильных парня, от которых не веет ни надёжностью, ни спокойствием. А так… они даже не грубы со мной. Так что жаловаться грех пока что.

Только сердце не слушается — бьётся мелко и часто, открывает рот, как рыба, выкинутая на берег. Мне страшно. Я трусиха. Но всё ещё надеюсь на чудо. Не могу не верить, иначе не выжить.

Мы заходим в дом. Хлопает дверь. Меня ведут по ступеням вверх, а потом я остаюсь одна. В темноте. Стою, боясь пошевелиться, потому что знаю: морское чудовище рядом. Притаилось и ждёт, чтобы обхватить меня уродливыми щупальцами.

— Таня, Таня, Таня… — голос Кракена раздаётся слишком близко. А я не слышала шагов. Может, поэтому вздрагиваю. А ещё потому, что его пальцы касаются кожи, медлят, поглаживая виски, прежде чем снять повязку с моих глаз. — Ну, здравствуй, Таня. Давно не виделись, правда?

Я моргаю, пытаясь привыкнуть к свету. Он здесь неяркий, тени ложатся на мебель. Если бы не ситуация, мне бы понравилось. Какое-то очень спокойное место. Чей-то кабинет. Книги, простор. Спокойствие от стен. И хозяин кабинета не Кракен — я это чувствую. Не его стиль.