-Кто, я? Да ни за что.
За всем этим мы упускаем из вида, как на крыльце дома появляется Аня. Если она и удивлена нашим появлением, то никак этого не показывает.
-Здравствуйте, Анна Викторовна. – Артём замечает её первый.
-Здравствуй… Артём.
Ещё одна порция тишины, пока я поднимаюсь на ноги.
-Я надеюсь, ты к нам зайдёшь? – слегка дрогнувшим голосом приглашает она своего бывшего ученика и по совместительству блудного сына любимого мужа.
Артём напрягается, чуть сильнее сжимая свою ладонь в моей руке.
Чувствую, что смотрит на меня в поисках правильного решения. Но я специально не оборачиваюсь, давая возможность ему сделать свой выбор.
-Если вы приглашаете, - наконец-то, находится он.
-Конечно. Я как раз пирог испекла.
-Пирог – это замечательно, - отшучивается Тертышный, окончательно придя в себя. - Тогда я сейчас. Только Асины вещи… из машины принесу.
И действительно выходит за ворота, и я только сейчас замечаю, как сильно он хромает. Гораздо сильнее, чем накануне. Чёрт, нельзя было позволять поднимать меня на руки. Коря себя за такую неосмотрительность, я дохожу до Ани, которая тут же заключает меня в свои объятия.
Пожимаю плечами, устало улыбаясь, наблюдая за тем, как любопытный Байкал мешается под ногами у Артёма, который старательно тащит один из моих чемоданов.
-Что-то, да происходит.
Глава 27.
Отец был на службе, поэтому его реакция на происходящее оставалась пока что тайной. Опять у меня всё пошло не по плану. Сначала же хотела поговорить с папой, а уже потом сводить их с Артёмом. В итоге… вот он ходит по их дому и восторгается Аниными пирогами, не забывая периодически класть по-хозяйски свою ладонь мне на колено.
Аня, конечно же, никак не акцентировала на этом внимание, но тревога в её глазах порой проскальзывала, а разговаривать при Артёме она не решалась. А потом он уехал, заказав такси до того места на трассе, где бросил свою машину, и пообещав Ане (не мне) вернуться в скором времени. Мне же достался лёгкий поцелуй в губы и просьба не хандрить без него.
С преувеличенным старанием намыливали кружки после их чаепития, пока мачеха сверлила мою спину озадаченным взглядом.
-Асют? – всё-таки не выдержала она, скрестив руки на груди и сведя брови, вышло очень по-учительски. – Давай, ты расскажешь о том, что случилось?
Грязная посуда, к сожалению, окончилась, и у меня больше не было причин стоять к ней спиной.
-Я от Андрея ушла, - вытирая руки и смотря куда-то мимо Ани, абсолютно будничным тоном объявила я.
-Таааак, - осторожно протянула она, должно быть, прикидывая, насколько я в себе. – Из-за Артёма?
Я до сих пор не была уверена в ответе на этот вопрос, но мне самой хотелось считать, что нет.
-Не только. На самом деле, давно уже надо было… прекратить мучить друг друга.
Они с отцом никогда не комментировали мой брак с Андреем, но и устанавливать тёплые отношения никто не стремился. Аня откровенно не доверяла Урусову, а мнение отца как обычно на сей счёт оставалось загадкой, хотя порой мне и казалось, что он будет считать любого мужчину не достойным меня. И дело тут даже не в самих «женихах», а в том, что я была слишком сложной. Привычка защищать.
Аня хмурится.
- Но Артём в данной ситуации сыграл не последнюю роль?
- Не знаю, - качнула я головой. У меня вообще в последнее время было такое ощущение, что я ни-че-го-шень-ки не понимаю. – Наверное, он послужил катализатором.
-И давно вы с ним… вместе?
Жму плечами. Ну не говорить же, что до сих пор не могу признать это самое "вместе". Нет, мы абсолютно точно не порознь, но подходящего слова для всего остального я пока не нашла.
-Официально… со вчерашнего дня, - говорю и заливаюсь краской, становясь пунцовой. – А неофициально…
-Ты поэтому молчала, - скорее догадывается она, чем спрашивает.
Говорить об этом стыдно, но я вроде как теперь учусь справляться и с неудобными эмоциями.
-Он тоже ничего не знал… Я не говорила. Боялась… что возненавидит ещё сильнее.
-Ну сейчас по нему не скажешь, что ненавидит. Скорее уж наоборот.
-Он ещё сам не понимает, что происходит.
-А ты?
-И я.
Больше никто ничего не говорит, и я зарываюсь в своих ладонях, устало растирая лицо. Зато Аня, тихо подходит ко мне и обнимает меня за плечо. Воспалённый мозг, не спавший почти двое суток, рисует странные образы, создавая странное ощущение, что обнимаюсь я сейчас не просто с Аней, но и с… мамой. Моей мамой, которая уже больше двадцати лет жила лишь в обрывках моих воспоминаний и снах.
Мне и легче от этого, и тут же тревожней… и уязвимей.
-Ань, а что папа скажет?
-Он примет. У него выбора нет…
-Не хочу так, - не соглашаюсь я с таким раскладом. – Хочу, чтобы ещё и понял.
-Это тоже будет. Но дай им время… обоим.
* * *
В моей комнате тихо и прохладно, лишь стрелки часов отсчитывают свой ход. Многим не понять… но я не умела спать в полной тишине. Растерянно валялась на кровати, не имея малейшего понятия, что дальше ждать от сегодняшнего дня. Артём уехал за машиной. Вернётся ли он потом сюда? Ничего же толком не пояснил. Зато вечером мне предстоял разговор с отцом, и, наверное, будет лучше, если я сделаю это сама, один на один, подготовлю почву… для чего? Обещала же не вмешиваться, но разве я могу иначе?
Под внутренние терзания, незаметно для себя уснула, вымотанная всеми своими эмоциональными потрясениями последних двух дней. Снов мне не снилось, только порой казалось, что я плаваю где-то на поверхности и надо лишь совершить некое усилие, чтобы открыть глаза. Но царство Морфея никак не желало меня отпускать, утягивая всё глубже и глубже в свои владения. Кто-то меня укрыл, почувствовала через пелену забытья, но отреагировать оказалась неспособна.
Проснулась так же резко, как и уснула. Меня словно выбросило на берег из толщ воды. Подскочила на кровати, жадно хватая ртом воздух и не в силах насытиться им.
За окном была ночь. Дом, погружённый в безмолвие и темень, молчал. Лишь только часы на стене продолжали свой бег, наполняя моё бытие хоть какими-то звуками. А потом в этой тишине, разбавленной тихим тиканьем часового механизма, что-то завошкалось рядом со мной, и прежде, чем я успела отреагировать, сгребло меня одним движением под себя. Пискнула, порываясь заорать, но Артём вовремя зашептал:
-Тшшшш, это я.
Так я и лежала под ним, перебарывая в себе ужас, сковавший тело. Сердце порывалось совершить побег из грудной клетки… и он не мог это не почувствовать.
