-Мне некуда торопиться.
Невольно улыбаюсь.
-Это называется, я не буду ни о чём спрашивать?
-Это называется, что я умею различать, когда ты готова или не готова говорить.
-Манипулятор!
-Какой есть, - смешливо разводит руками, и я, повинуясь порыву, целую его в колючий подбородок.
Его взгляд тут же темнеет, становясь предельно собранным. Я теряюсь, не понимая, что сделала не так, но много времени на раздумья мне никто не даёт. Артём сам целует меня, очень нежно и едва ощутимо, щадя мои истерзанные губы. И мне кажется, что я таю… просто растворяясь в нём, теряя все свои границы и оболочки. Манипулятор? Ну и пусть, сейчас можно… Сейчас надо.
-Рассказывай, - шепчет мне в самые губы. – Я с тобой. И никому не позволю тебя обидеть.
* * *
Поначалу рассказывать было не так уж и просто. Даже при том, что я не понимала, что именно тревожит меня, заставляя дрожать и зажиматься. Но Артём был со мной, и это успокаивало, развязывая язык и сглаживая все мои внутренние остроты. Мы никогда с ним не обсуждали мой брак с Андреем. Тертышный мог сколько угодно выдавать ехидные комментарии, с видом знатока разнося в прах мою семейную жизнь, но ведь по сути, он ничего не знал. И эта сторона моей жизни впервые разворачивалась перед ним. И если честно я боялась… Где-то неконтролируемо и на подсознании. Потому что зачем ему все эти проблемы, связанные со мной? Потому что мне самой стыдно за то, что я столько лет творила с человеком, которого называла своим мужем, не желая подпускать его к себе.
А когда же речь зашла до моих попыток забеременеть и… саму беременность, которая окончилась потерей, меня опять прорвало. Я не понимала, сколько можно вообще реветь. Слёзы в моей голове прочно ассоциировались с жалостью к самой себе, с которой я так активно боролась в последнее время.
-Прости, - извиняюсь я перед Артёмом за свой рёв. – Я сейчас… только возьму себя в руки.
-Всё нормально, плачь… сколько надо.
Мотаю головой.
-Ты не понимаешь…
-Возможно… Но я уверен, что ты мне объяснишь. Да?
-Я теперь всё время плачу… Полжизни не плакала, а теперь как прорвало. Чуть что, так сразу в слёзы.
-А что в этом плохого?
-Артём… я даже тогда не плакала, когда… ребёнка потеряла. Целыми днями ходила и… молчала. Разве это честно? Разве это честно по отношению к нему, что я как… мать, - последнее слово рвёт меня на части, но я всё равно выдавливаю его из себя, - не смогла проронить и слезинки по нему. Получается, что я не жалею? Получается, что плохо хотела?
Вот здесь меня уже понесло. И я просто не могла себя остановить, наконец-то, осознавая то, что этой ночью буквально раздавило меня.
-Андрей хотел ребёнка, чтобы… расшевелить меня, изменить… привязать. А я соглашалась на всё, лишь бы не перечить. И получается, что он…никому из нас толком не был нужен…
Я сгораю. От ненависти и презрения к себе, за то что допустила это всё… За то что была безэмоциональной мразью по отношению к своему же дитя, которое так и не смогла сохранить. Может быть, поэтому я его и потеряла? Что он всё чувствовал там… внутри меня.
Наверное, я бы умерла, просто обратившись в прах и ничто, если бы не Артём, всё это время сидевший рядом и вжимавший мою голову куда-то себе в область шеи. Я выла. Я выгибалась. Меня ломало. И трясло. Пока обессилив до конца, я не рухнула ему на колени.
Теперь я была опустошена. До последней капли. И эта пустота будто бы звенела во мне, оглушая и дезориентируя. И только его руки на моём теле позволяли не терять связи с реальностью.
Когда мой взгляд окончательно приобрёл ясность, Артём провёл руками по моему лбу, убирая волосы с лица.
-Ты не права. Во всём… Ась, если бы ты его не хотела… тебя бы не трясло сейчас так. И слёзы… они поверь далеко не показатель. Я… Я оплакивал своего ребёнка, но разве я оказался достойным его родителем? Мы можем сколько угодно искать причины случившемуся и не находить их, бесконечно посыпая головы пеплом… Но всё будет зря, если мы оба не вынесем уроков из случившегося и не начнём жить дальше.
* * *
Спустя час, мы перебрались вперёд, Артём занял водительское сиденье, не давая мне возможности, даже заикнутся о том, что я поведу сама.
-Куда тебя отвезти?
-К родителям…
Его вдумчивый взгляд скользит по мне… Идея ему не нравится, да и вообще, будь полностью его воля, мы бы уже давно были на пути к его дому. Но Артём не спорит, заводя мотор.
-А как же твоя машина?
-Потом разберусь…
-Её же эвакуируют. Или ещё что-нибудь…
-Ну и ладно, - беззаботно пожимает плечами.
Дальше мы ехали в полной тишине. Но в этот раз она не давила, скорее наоборот… Успокаивала и убаюкивала. Всю дорогу он держал меня за руку, лишь иногда разжимая пальцы, чтобы переключить скорости.
Потом уже немного посидели у ворот родительского дома.
-Ты надолго сюда?
-Не знаю… Но мне нужно время, иначе…
-Не оправдывайся. Надо, значит надо.
А вот теперь неловко. Ибо, что говорить дальше, я не знаю.
-Я пойду? – зачем-то прошу я разрешения у него.
-Иди, - благосклонно кивает Артём головой, так если бы мы сейчас были совсем не в моей машине.
Но я всё равно выхожу из салона. С удивлением обнаруживая, что он следует за мной. Вопросительно приподнимаю бровь.
-До дома провожу. А то, кто тебя знает, что опять там тебе в голову придёт.
И да. Мы улыбаемся, оба.
У калитки нас как всегда встречает Байкал. На Артёма не рычит, но смотрит подозрительно. Я сажусь на корточки перед псом и, наглаживая ему уши, указываю на Тертышного-младшего.
-Запоминай. Это Артём. И он свой. Понял?
И умный пёс заливается привтственным лаем.
-Дай руку, - прошу у Артёма.
-Ты всё-таки хочешь меня убить? – паясничает он.
-Мечтаю просто. Дай руку.
Широкая мужская ладонь ложится мне на плечо, слегка его сжимая. И мне кажется, что я готова простоять с ним так всю жизнь. Но Байкал не даётся мне забыться в своих ощущениях, лизнув мой нос.
-Ай, Байкал! – возмутилась для проформы. После чего перехватываю Артёмову кисть и подношу её к мокрому собачьему носу. Ньюфаундлер тут же принимается его обнюхивать.
-Запоминай, это хозяин…
Пёс с энтузиазмом проходится слюнявым языком по мужской ладони, из-за чего мой спутник дёргается.
-Ага, капитан Крюк в перспективе. Только там крокодил был.
Смешок, мой.
-Не нагнетай.
