Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 66
В нем было что-то очень выразительное – и то, как он обхватил свои худые коленки, и как большой, не по размеру свитер обвисал у него на плечах, и как он щурился на яркий свет. И у Анны неожиданно возникло острое желание его нарисовать. У нее с собой не было блокнота для зарисовок, но она нашла в сумочке старое письмо.
Анна лихорадочно стала рисовать на обратной стороне конверта. Она так торопилась запечатлеть мальчика на бумаге, пока он не сдвинулся с места, не встал и не ушел, что совершенно не думала, как сделать это лучше, – просто рисовала: вот так, так и вот так… Здесь падает свет на его лицо и на колени. А под подбородком – темное пятно, тень…
И вдруг у нее вышел рисунок! Такой, как надо!
Анна вернулась на работу совершенно ошеломленная: «У меня получилось!» Вечером на занятиях в школе искусств она сделала два хороших рисунка. А в метро, возвращаясь домой, впервые за долгие месяцы решила не читать, а рисовать – задремавшего пожилого человека, сидевшего в вагоне. И у нее снова получилось.
После этого Анна уже не могла остановиться. Она купила новый блокнот для набросков и заполнила его за несколько дней. По выходным в комнате над гаражом она рисовала маслом обитателей гостиницы. Теперь Анна все тщательно продумывала – и ей более-менее удавалось передать те чувства, которые она хотела. Еще Анна нарисовала мамин портрет. Мама позировала ей, склонившись над парафиновой печкой, и выглядела как обычно – и надломленной, и воодушевленной в одно и то же время. Папа утверждал, что это одна из лучших работ Анны.
В конце концов она собрала все работы в папку и принесла Джону Котмору.
– Ты говорил о стипендии на обучение, – напомнила Анна.
Тот обрадовался:
– Я верил, что ты это сделаешь!
Анна взглянула на усатого преподавателя, тоже находившегося в аудитории.
– Как ты думаешь, он согласится посмотреть мои работы? – спросила Анна.
Ей не хотелось, чтобы единственная рекомендация на стипендию была от Котмора.
– Конечно, – тут же ответил Джон.
Усатый преподаватель подошел, и они вместе с Джоном стали рассматривать работы Анны. Котмор то и дело приговаривал: «Отлично!» и «Мне вот это нравится», но усатый преподаватель молчал.
«Черт! – подумала Анна, которой вдруг страшно захотелось получить возможность три года учиться в школе искусств. – И зачем я его попросила?»
Джон Котмор закончил просматривать рисунки.
– Ну, что ты думаешь? – спросил он усатого.
Тот как будто не слышал вопроса. В папке оставалось еще два рисунка. И усатый преподаватель рассматривал их медленно и методично – сначала один, потом другой. Родом с севера, он не привык торопиться. И когда он наконец повернулся к Анне, ей показалось, что он сердится.
– Сейчас главное, девочка, – не потерять голову, – произнес преподаватель. – У тебя есть все, чтобы получить желаемое. И ты об этом знаешь, – и он медленно отошел.
Котмор улыбнулся Анне:
– Ну, теперь перед тобой открыты все пути.
Анна сдержанно улыбнулась в ответ.
– У тебя будет стипендия, – продолжил Котмор. – И еще… наступит мир. И домой вернутся молодые люди. Много молодых людей.
Анна передернула плечами:
– О!.. Молодые люди…
– Они подойдут тебе намного больше, чем я. Во всем, кроме разве что обучения рисованию.
Анна стала складывать рисунки обратно в папку. На одном из них глаз задержался: а ведь действительно хорошо!
И тут, движимая каким-то внутренним импульсом, Анна произнесла:
– Это ты научил меня рисовать. Спасибо!
Котмор, поняла Анна, обрадовался ее словам. Казалось, весь воздух вокруг них пропитан радостью.
– Ты всегда была моей любимой студенткой, – сказал Джон и почти рефлекторно обнял Анну за плечи.
Анна ощутила внезапный прилив тепла и что-то вроде любопытства, льстившего ее самолюбию. («Это выходит за рамки обычного!» – сказал человечек, сидевший в ее голове.) А потом появилась Барбара: подвижные губы вытянуты в строгую линию, в руках – кожаный чемоданчик Котмора и его поношенная куртка.
– Джон, надо идти. Нас ждет кролик.
Котмор быстро убрал руку.
– Он тушился несколько часов. А потом тебе надо заняться отбором работ для выставки.
Джон вздохнул и поднялся:
– Ну вот, Анна, видишь: перед тобой открыт весь мир. А люди среднего возраста, такие как мы, должны идти домой и есть кролика.
– Говори за себя, – отрезала Барбара и взглянула на рисунки, которые Анна убирала в папку. – Ты собираешься подавать на стипендию?
Анна кивнула.
– Я тоже подумываю об этом, – сказала Барбара.
* * *
В апреле британские и американские войска освободили первый концлагерь. И в прессе и на радио появились первые ужасающие описания. Анна не понимала реакции окружающих: чему тут удивляться? Она знала о концлагерях с девятилетнего возраста. Теперь англичане поймут наконец, каково это, думала Анна.
Она смотрела кинохронику – ужасаясь, но не удивляясь. Газовые камеры, горы трупов, живые заключенные, похожие на скелеты, – все это страшно, думала Анна. Но не более страшно, чем те видения, которые много лет жили в ее воображении и которые она всеми силами пыталась вытеснить. Вокруг рассказывали чудовищные истории, люди негодовали. А в голове Анны вертелась единственная мысль: наконец-то это закончилось. Длилось, длилось – и вот: закончилось!
Берлин пал в начале мая. Наверное, сражения шли и вокруг их бывшего дома и сада? Анна гнала эти мысли прочь: неважно, все закончилось, мне больше не нужно об этом думать.
Несколько дней подряд муссировались слухи и неподтвержденные сообщения о Гитлере: он умер, захвачен в плен, не сдался, окружен… Наконец последовало официальное заявление. Война в Европе закончилась.
В один из дней, отведенных для официального празднования победы, Анна, мама и папа обедали у Розенбергов. Квартира на Харли-стрит снова использовалась по назначению, и тетя Луиза прилагала все силы, чтобы сохранить в доме мирную обстановку.
– Что бы ни случилось, – предупреждала она маму, – не говори фройляйн Пимке, что война закончилась.
– Почему? – удивилась мама.
– Потому что она тут же перестанет экономить, и нам скоро нечего будет есть. Фройляйн Пимке считает, что еда появится автоматически – прямо в момент завершения военных действий.
– Но… – попыталась возразить мама.
Тетя Луиза замахала руками:
– В конце концов, для нее это не имеет никакого значения. Фройляйн стара, почти глуха и ни слова не понимает по-английски. Поэтому ни от кого другого она об этом не узнает. И если мы будем достаточно осмотрительны, – тетя Луиза неожиданно развеселилась, – то нам вообще не придется сообщать ей о наступившем мире.
Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 66
