Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 89
Человеком, ответственным за искаженное восприятие итальянской обстановки в Берлине, был Маккензен, бомбардировавший министерство иностранных дел телеграммами успокаивающего характера. Чтобы нежелательная для него информация не попала в Германию, он запретил телефонную связь, оставив только одну линию, связывавшую его непосредственно с помощником министра иностранных дел фон Штеенграхтом. О существовании нашей рации в Риме ему было неизвестно. Кульминационным пунктом этой глупой и иллюзорной политики явилось распоряжение Риббентропа, отданное им Маккензену по телефону 25 июля, когда стало известно об аресте Муссолини:
– От имени фюрера приказываю взять Бадолио и его сообщников под арест и сопроводить Муссолини в Германию с государственным визитом.
Казалось невероятным, что этот человек был настолько дезинформирован. И как он думал, будет исполняться его распоряжение? Фашистская систему рухнула как карточный домик, в течение нескольких часов были убраны партийные значки и эмблемы, а многие старые члены партии заявили, что стали ее членами только по принуждению. Фашистская милиция была разоружена без малейшего сопротивления. Личная охрана Муссолини, целая дивизия, прекрасно оснащенная и вооруженная самым современным немецким оружием, даже не попыталась покинуть свои казармы на окраине Рима, чтобы хоть что-то предпринять для освобождения своего шефа. Через небольшой промежуток времени Рим и все крупные города Италии находились уже под административным управлением нового правительства.
Бадолио получил поручение короля сформировать новое правительство со всеми полномочиями. В Риме не было немецких войск, отсюда они были выведены по соглашению об открытом городе, и немцы не знали о местонахождении Муссолини. Таким образом, распоряжение Риббентропа явилось самым настоящим нонсенсом.
Потребовалось некоторое время для принятия немцами необходимых контрмер.
В конце июля от немецкой секретной службы в Анкаре пришло сообщение, что итальянский посол в Турции (Гуариглиа, который впоследствии стал министром иностранных дел Италии) обратился к турецкому министру иностранных дел с просьбой стать посредником в переговорах Италии с западными державами. Мы подозревали, что Гуариглиа был связующим звеном между группой противников Муссолини и союзниками, в связи с чем за ним было установлено наблюдение. Сообщения о подобных же попытках достижения сепаратного мира итальянцами пришли из Мадрида, Лисабона и от нашего агента в Ватикане.
Расскажу об интересном случае, произошедшем в это время. В середине августа 1943 года в немецкую секретную службу обратился итальянский офицер высокого ранга, который заявил, что является коллегой маршала Бадолио (таковым он и был на самом деле) с предложением, вытекавшим из намерений маршала. Как он сказал, итальянское правительство учитывает волю народа, поэтому рано или поздно Италия выйдет из войны. Германия может извлечь из этого сообщения определенную выгоду, заблаговременно выведя войска с территории Италии и разместив их на заранее оборудованной оборонительной линии в Альпах. Если Германия согласится на это предложение, то итальянское правительство готово гарантировать в будущем нейтралитет Италии. Детали вывода немецких войск можно согласовать и позже, но, по мнению Бадолио, он должен осуществляться поэтапно в обусловленные сроки.
Слабый пункт плана Бадолио был очевиден сразу же. Каким образом Италия, терпящая сплошные поражения, лишенная военной силы, сможет удержаться и «гарантировать» свой нейтралитет? Было ясно, что новое итальянское правительство не сумеет оказать противодействие союзникам в использовании территории Италии в качестве театра военных действий и стратегической базы для будущих операций. Таким образом, предложение не представляло реального интереса, но нашу службу заинтересовали мотивы, по которым Бадолио его сделал. Был ли данный офицер агентом-провокатором или же человеком, убедившим Бадолио, что этот план являлся единственным выходом из дилеммы: разрыв союзнических отношений с Германией или тотальное поражение?
Соглашение с Германией, которое, по крайней мере, подразумевало бы освобождение Италии от договорных обязательств и в то же время не допускало бы превращение страны в театр военных действий, видимо, вполне устраивало новое итальянское правительство. Предыдущие неоднократные заявления Бадолио, что вопрос о выходе Италии из войны даже не возникает, были, стало быть, уверткой. Второй визит этого офицера к нам пролил некоторый свет на истинные намерения Бадолио. Маршал, который был весьма тщеславным человеком, обижался, как признался его эмиссар, на то, что его переговоры с западными державами продвигались слишком медленно и постоянно прерывались. Поэтому он еще в большей степени был заинтересован в заключении соглашения с Германией о нейтралитете.
Какова же была истинная мотивация Бадолио? Угадать ее было трудно. Он мог быть вполне искренним, делая свои предложения, и мы исходили из этого, ведя переговоры с его представителями.
Не исключалась, однако, и возможность, что целью его сближения с немцами был замысел оказать давление на союзников для заключения с ними в короткие сроки перемирия. В этом случае союзникам должны были быть известны его переговоры с нами о выводе войск и последующем нейтралитете. Так ли обстояло в действительности дело, нам было неизвестно.
Предложения Бадолио были направлены Гитлеру с небольшой пояснительной запиской, подготовленной секретной службой совместно с офицерами немецкого главного командования в Италии. В ней мы высказывали мысль, что, независимо от предложений Бадолио, наиболее целесообразным с военной точки зрения был бы вывод наших войск из Италии и занятие новой оборонительной линии от швейцарской границы по реке По до Адриатики. Этот рубеж можно было бы удерживать сравнительно небольшими силами. За счет освобождения от терпящего постоянные поражения, неспособного вести дальнейшую войну союзника и оставления территории Северной Италии с когда-то мощной промышленностью, которая ныне ничего не дает военному потенциалу Германии, можно высвободить войска численностью от 300 до 400 тысяч человек для направления на Восточный фронт. При оценке обстановки мы даже не упоминали о возможности соблюдения Италией нейтралитета.
Реакция Гитлера на эту докладную записку была подобно шоку даже для тех, кому была известна его вспыльчивость. Не учитывая нисколько здравые аргументы документа, он стал пронзительно вопить, что это – работа «легкомысленных и безответственных пораженцев». И нечего ему толковать о том, чтобы бросить лучшего друга Муссолини в беде. Войдя в раж, он даже потребовал немедленного и примерного наказания авторов этой докладной. Только вмешательство Кальтенбруннера спасло нас от публичной порки. Позднее, когда уже было поздно, Гитлер согласился, что предложения были правильными и хорошо продуманными. В марте 1945 года он сказал Кальтенбруннеру, что горько сожалеет о том, что не последовал советам секретной службы по вопросу об Италии, которая в то время не создавала ничего, кроме трудностей, уже ничего не значила и была все равно потеряна. Ситуация на Восточном фронте не сложилась бы столь драматично, если бы группа войск из Италии была бы задействована на Востоке. На этот раз его мнение совпадало с мнением выдающихся военных экспертов.
Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 89
