Плохо. И никакого выхода.
«Чтобы убить дракона, надо самому сделаться драконом», — вспомнилось Андрюхе что-то старое. Наверное, в его детстве родители смотрели кино по телику, а он ползал рядом, и вот запомнилось…
Нет, ни за что. Такой ценой спасаться нельзя. Сам драконом он становиться не согласен. Лучше смерть.
Судя по тому, что над головой уже дважды светлело и темнело, пошли третьи сутки. Одно хорошо: Морри велел оставить ему в камере одну из его тетрадок с шариковой ручкой.
«Как надумаешь — передашь мне записку со словом “Да”».
Не дождется.
Андрюха в полумраке делал упражнения с усилителями, со словом ENOUGH, еще раз прошелся по таблице Теслы… Так время быстрее шло.
Дважды принесли еду — хотя это трудно назвать едой. Запах варева под названием «капустный суп» показался ему таким отвратительным, что он не стал к нему прикасаться. Когда точно такую же бурду принесли через сутки, он ее съел.
Хлебозаменитель был липкой массой, состоящей из зерен вроде ячменных, грубо смолотых вместе с грязной соломой.
There are no means to escape from here… meanwhile.
И первое блюдо, и второе были примерно одинакового цвета.
Пятьдесят оттенков темно-серого…
Что же делать, как спасать эту страну?
Андрюха поймал себя на том, что думает о страшной судьбе несчастной Англии. «Тоже мне нашелся пионер-герой! Спасать надо Катьку и себя, домой бежать надо», — возразил он сам себе, но тут же что-то внутри него подсказало: нет, бегство отсюда мало что даст, Морри достанет их и в XXI веке.
Надо побеждать. Другого выхода просто нет.
Квадратик под потолком начал светлеть. Третий день.
Андрюхе совсем не хотелось гадать о том, что уготовил ему Морри. Хоть бы Катька сама додумалась как-нибудь ночью пробраться к серой двери и уйти домой, хоть бы ее не поймали…
В окошке над головой послышался шорох.
В решетку просунулся птичий нос.
Наверно, синичка какая-нибудь или воробышек. Глупенькая любопытная птичка, заглянуть сюда хочет… Не знает, что здесь тюрьма.
Да, где-то летают птицы, пахнут цветы, где-то свобода… Похоже, ему уже никогда этого не увидеть. Сутки-то пошли последние.
Птичка все не улетала, возилась у решетки, и Андрюха слышал ее шорох и хлопанье крыльев. Может, она голодная? Андрюха пожалел, что не оставил ни крошки хлебозаменителя. Через дырку решетки вдруг протолкнулось что-то белое. Похоже на бумажку сложенную…
Ах, так она еще и на ниточке!
Через секунду бумажка упала на бетон у Андрюхиных ног, а ниточка так и тянулась вверх к окошку. Андрюха схватил записку дрожащими руками, развязал ниточку и развернул…
И увидел знакомый Катькин почерк.
Так. Выручать она собралась… А я как раз думаю, как ее выручать. Что же делать, а?
И вдруг … Такое уже с ним, кажется, было однажды. Тем ранним утром дома, когда до него вдруг дошло, как тренироваться самому по таблице Теслы. Вот вроде ничего нового не придумал, вроде все и до этого знал, вся информация и так уже была в распоряжении — но все сразу, кристально четко, одной картинкой, не вырисовывалось же…
А потом вдруг раз — и вырисовалось. И слово для этого есть особое — Epiphany. «Эпи́фэни». Озарение.
Так сколько там скорость света в вакууме? Девять циферок вроде. Тесла говорил, что запомнить очень просто. Ну, это ему просто, он сверхчеловек. В интернете бы посмотреть… Жаль только, в Ангсоце этом в 1984 году, да еще в подполье, с интернетом как-то туговато.
Катька все равно узнает. Разберется. Найдет у кого спросить. Уж в Катьке я уверен. Катька — она такая.
Андрюха вырвал листок из тетрадки и быстро написал:
Сложил в восемь раз, той же ниточкой обвязал… Тащи, воробышек.
Взмыла записочка кверху, потащил. Каркнул, правда, как-то не очень по-воробьиному… Ну да ничего, лишь бы доставил ответ точно в те руки, которые его с запиской посылали.
А с какого там по какое время Морри сутки считает? Вечером разговор был. Значит, до вечера.
Чтобы унять нервное возбуждение, Андрюха начал ходить по своей тесной камере — два шага и стенка, поворот, два шага и стенка. Способов убить время до вечера он знал много. Он снова начал гонять себя по таблице Теслы, вдоль и поперек, по всем девяти воображаемым клеткам. Сначала выдумывал фразочки повествовательные в каждой из девяти клеточек, да не просто какие попало, а похитрее да поприкольнее. Потом покрутил в уме все, что в голову приходило, на отрицание. Отрицания выходили все похожего плана: придумывалась, например, фраза “There are means to escape from here” («Есть средства спастись отсюда»), а после того, как он вставлял отрицание — получалось “There are no means to escape from here”…
И аккуратненько добавлял “meanwhile” — что-то вроде «пока» или «покамест». Да, не зря он все это время английским занимался, очень даже не зря. Ах, как же есть хочется…
Наконец Андрюха перешел к вопросам. Он сочинял фразу, получалось что-нибудь вроде “I will get released from here” — «Я отсюда освобожусь». А потом выкручивал фразу на вопрос:
When will I get released from here?
Когда я отсюда освобожусь?
Пучок света вверху сначала был белым и ярким, потом начал желтеть, меркнуть… День пошел к вечеру. Неужели все?
Вдруг снаружи послышался шум. Это были голоса людей. Сперва было похоже больше на слабое разрозненное ворчание, будто где-то там внизу собирается толпа и все пытаются говорить одновременно. Но уже через несколько минут голоса окрепли, набрали силу, их становилось все больше и больше… А главное — они стали звучать в унисон.
Андрюха стоял посреди своей каменной клетки и смотрел на окошко под потолком не отрываясь, а оттуда уже доносился громовой рев миллионов глоток, от которого башня Морри вся дрожала и сотрясалась.
Down with Morry!
Down with Morry!
Freedom for Britain!
Freedom for Britain!
