Знаменитейшая личность IX в., чья биография переполнена приключениями и подвигами, исчезает со страниц источников в 873 г., а в 882 г. бывшие владения Рёрика во Фризии переходят к другому датчанину Это не совпадает с датой призвания Рюрика в "Повести временных лет" в 862 г. Но мы с вами видели, что даты летописца начала XIII в. в высшей мере условны. Рёрик, на старости лет потеряв боевой задор, за который его и держали для охраны морских границ франкские короли, вполне мог перебраться на другой конец западной, прибалтийской части того же торгового пути, в Старую Ладогу, где, если верить Кирпичникову, уже пошалили датчане. Не исключено, что летописные "варяги" в лице данов сотворили насилие один раз, а дань им приходилось платить через поборы на принадлежавшем Рёрику конце торгового пути. Пригласить столь выдающегося человека для защиты своих интересов было вполне разумно. Тем более что он уже 40 лет выполнял аналогичные функции в хорошо знакомой славянам богатой и высокоразвитой Фризии: со своим войском и флотом защищал землю и судил ее подданных. Увы, никаких подтверждений столь красивой версии происхождения легендарного Рюрика нет.
А Кирпичников, повторив давно ходящую по литературе версию о Рёрике-Рюрике, совершил, с точки зрения антинорманистов, страшное преступление — ведь Рюрик обязан быть только и исключительно славянской крови! Это или Рарог (Рариг) — некто по прозвищу Сокол из западнославянского воинственного племени бодричей (ободритов), также именовавшихся "ререгами". Это князь из вагров-поморян или пруссов (которых М.В. Ломоносов счёл не балтами, а славянами). Это Рюрик, сын погибшего в бою с датчанами Готлиба, младшего брата вождя бодричей, который в 840 г. отправился княжить в Новгород вместе с братьями Сиваром и Трувором, согласно генеалогической легенде Мекленбургской династии, которая и в XVIII в. любила подчеркнуть свои славянские корни. Если верить поздним и сохранившимся лишь в пересказе русским летописям, Рюрик был сыном неведомого варяжского князя и дочки легендарного старейшины восточных славян Гостомысла. Соответственно, "род его", с которым он пришёл на Русь, был славянским.
Энергия, с которой историки веками спорят о происхождении князя Рюрика, тем более поразительна, что сам рассказ о призвании трёх братьев на Русь легендарен и явно восходит к мифу о трёх братьях-прародителях, распространённому у многих европейских народов, начиная с трёх сыновей Тарги-тая — прародителя скифов — и продолжая до бесконечности (достаточно вспомнить Кия, Щека и Хорива). Сам легендарный Рюрик вряд ли мог сесть на престол в Новгороде, в середине IX в. представлявшем собой ряд славянских сельских поселений. И уж точно не мог посадить своего брата Синеуса у племени вепсов в Белоозере, построенном только в X в. Отождествление Синеуса со скандинавским именем Сигнют и Трувора с Торвардом тоже хромает на обе ноги. По-славянски Синеус звучит понятно (ср. Белоус), а Трувор — привычно, но по смыслу загадочно. В этой связи возникла версия, что братьев Рюрика не существовало вообще, а летописец неправильно понял скандинавскую легенду о приходе князя со "своим родом" (sine hus) и "верной дружиной" (thru varing).
Легенду о Рюрике спасают чтения "Повести временных лет" по Ипатьевскому и Радзивилловскому летописным сводам. Там сказано, что Рюрик первоначально сел в Старой Ладоге и лишь затем перебрался в Новгород. А.Н. Кирпичников, продвигая идею о Ладоге как первой столице Руси, отметил, что "начиная с вокняжения Рюрика и вплоть до конца X в. в источниках нет указаний о каких-либо норманских нападениях на Ладогу". Но Ладога так и не стала столицей, несмотря на стремление Рюрика распространить его власть на значительную часть севера Руси.
Согласно чтению "Повести временных лет" по Ипатьевской летописи, на которое опираются сторонники "первой столицы Ладоги", при призвании князей Рюрик с братьями, "взяв с собою всю русь", "пришли к словеном вначале ("первее"), и построили ("срубили") город Ладогу". Это указание на строительство города, который уже стоял (после разорения середины IX в. Ладога была вскоре отстроена), явно ошибочно. Его толкуют в том смысле, что Рюрик построил новые укрепления. Допустим. Ho три брата с родом и дружиной, призванные жителями защищать их владения от набегов, сидели только в Ладоге, Изборске и какой-то усадьбе в земле веси на Белоозере. Из Ладоги власть Рюрика никуда не распространялась.
Ипатьевская летопись оправдывает легенду Никона Великого и "Повести временных лет" о призвании варягов, согласно которой Рюрик, придя из-за моря, сразу же сел в Новгороде (которого в 862 г. ещё не было), замечанием, что Новгород был построен Рюриком. Она уточняет, что через два года Синеус и Трувор умерли, "и принял Рюрик власть всю один, и пришёл к Ильменю, и срубил город над Волховом, и прозвал его Новгород, и сел тут княжить, и раздавал мужам своим волости и (приказывал) города рубить — тому Полоцк, этому Ростов, другому Белоозеро. И по тем городам варяги суть пришельцы ("находники"), а первые наследники в Новегороде словене, в Полоцке кривичи, (в) Ростове меряне, (в) Белоозере весь, (в) Муроме мурома, и теми всеми обладал Рюрик"[136].
Выделенного уточнения нет в большинстве списков "Повести временных лет" кроме Ипатьевского и Радзивилловского. Начальный свод не упоминает о распространении власти Рюрика из Новгорода на Полоцк, Ростов и Муром, а большинство списков "Повести временных лет" не содержит указания на строительство городов: там Рюрик, изначально сев в Новгороде, просто "стал раздавать мужам своим города", в которых варяги оказались пришельцами к коренным жителям. Настолько незначительными, замечу, что в Ростове, Муроме и древнем Полоцке, где пришельцы могли разве что обновить укрепления, следов мужей Рюрика не найдено.
Нет их и в Старой Ладоге, которая не может считаться "первой столицей Руси", — ведь указание, что Рюрик первоначально сел в ней, связано с уточнением, что власть свою князь начал распространять только из построенного им Новгорода. Мы знаем, что Новгорода летописный Рюрик не строил. Не основал он и Рюриково городище близ Новгорода — будущую резиденцию новгородских князей, призывавшихся и изгонявшихся гражданами Новгородской республики. Город был построен позже, а городище — гораздо раньше появления Рюрика. В самой Ладоге единственным, что А.Н. Кирпичников счёл следом мужей Рюрика, оказалась группа курганов в урочище Плакун, датированная по остаткам дерева в одном из них 850-ми — 900-ми годами. По курганам этих северных пришельцев, констатировал Кирпичников, можно судить, что они "не отличались особым богатством и знатностью". То есть это не могли быть воины Рёрика Ютландского — удачливого вождя, предположительно прибывшего на Русь из богатейшей Фризии. Это были, насколько можно судить по погребальному инвентарю, бедные скандинавы, не сумевшие нажить богатств и в Старой Ладоге.
Удивительно, как историков смущают условные даты поздней русской летописи. Даже Кирпичников, описывая каменные укрепления Ладоги, построенные в конце IX в., относит их к временам не Рюрика, а "Олега Вещего, который в 882 г. "нача городы ставити". Между тем Рёрик Фрисландский мог прибыть на Русь как раз около 882 г., когда его владения на западе перешли к другому герцогу. И было бы разумно предположить, что именно этот специалист по обороне от викингов способен был поставить первую на Руси каменную крепость. Впрочем, романтичное отождествление Рюрика с престарелым героем войн на Западе такое же гадательное, как и сама легенда о прародителе русских князей.
