Приоткрыв дверь, она увидела замечательную картину. Стас разложил на кухонном столе, прямо среди грязных рюмок и тарелок, пышнотелую брюнетку и вовсю работал корпусом. Толстуха крепко держалась за стол, чтобы не сползти, и тоненько повизгивала. В углу, неодобрительно поглядывая на хозяина, сидел Цапка.
«Ну, ему сейчас не до такси», — подумала Алиса. Телефон был здесь же, на кухне. На цыпочках она пошла к выходу. Но на лестнице ее повело снова. Придерживаясь за перила и проклиная свою щепетильность, Алиса потихоньку сползла вниз. Всегда заколоченная дверь во двор сегодня почему-то была распахнута. В свете фонаря виднелась какая-то доска.
«Посижу на лавочке, отойду, потом выйду на Невский и поймаю такси. Черт, мосты!» — Алиса чуть не заплакала. Она попыталась вспомнить, во сколько сводят Троицкий мост, но так и не смогла. Вместо этого в голову лезла всякая дребедень. Сил оставалось только на то, чтобы выбраться из подъезда и шлепнуться на скамейку. «Господи, только бы дождь не пошел!»
— Тебе очень плохо? — спросил смутно знакомый голос.
Алиса вздрогнула и подняла тщательно пристроенную на коленях голову.
— А, это ты, — имя вылетело из головы. — Черт, вот попадалово! Стас там девку какую-то трахает, мосты развели, да еще дождь собирается.
— Я посижу с тобой, если хочешь.
— Сиди. Хоть не так страшно будет. Вроде самый центр, до Невского полминуты идти, а глушь — как на пустыре. Убьют — никто и не услышит.
— И не говори!
— Ой, меня сейчас опять вырвет! Что же это я за дрянь такую пила?
— Не вырвет. Поверни голову, вот так, вправо…
С утра было на удивление спокойно. Все они: и Иван, и Алексей, и Костик — мирно сидели за своими столами и сочиняли бумажки. Мало того, никто никуда и не собирался. Вообще Бобров давно грозился устроить тотальную проверку оперативных дел, поэтому сегодня решили провести, как сказал Костя, канцелярский день.
— Где дурокол? — Зотов оторвал от бумаг лохматую голову. — Опять кто-то свистнул?
— Дуры, не иначе, — отозвался Костя. — Проковыряй пальцем.
— Тонкие пальцы, голос простуженный… — с чувством пропел Алексей и поморщился: левую щеку раздуло здоровенным флюсом. — Эй. Вань, ты живой?
Иван уже минут двадцать как смотрел в окно.
— Снеговик, снеговик,
Ты чего же весь поник?
Кто-то спер мою морковку —
И теперь я не мужик!
Вань, отзовись! Костик, пни его, может, очнется.
— Ну хватит вам! — Иван резко поднялся и вышел.
— Леш, он что, с дуба рухнул? — Костя с недоумением посмотрел на Зотова.
— Дай слово, что ничего не будешь у него спрашивать и никому ничего не скажешь, — понизив голос, сказал Алексей и потянулся за стоящим на подоконнике термосом.
— Честное древесное! — Костик отдал пионерский салют. — А чего это у тебя там?
— Шалфей с дубовой корой. Полоскание. Так вот, мне Милка сказала, а ей — Галка. Еще в марте. Похоже, у Ванюшки завелась… дама. Точно никто не знает. А может, и знает уже. Больше трех месяцев прошло. Так или иначе, шерше ля фам! Едет крыша из-за слабого пола.
— У Ваньки?! — ахнул Костик. — Да ни в жизнь не поверю!
— А, черт, аут! Повис! — Зотов яростно забарабанил по клавиатуре компьютера.
— Хватит жмакать на пимпы! Клаву сломаешь. Техника в руках дикаря — кусок железа. Отойди! — Костя попытался спасти документ, плюнул и перезагрузил машину.
Зотов взвыл:
— Я же не сохранил! Два листа!
— Не ори, вот они, твои два листа. Пока мы тут сплетничали, он сам засейвился. — Костя вернулся за свой стол и уселся, выжидательно глядя на Алексея.
— Так вот, Ванька смурной как раз с марта, — продолжал Зотов. — Между прочим, ты заметил, он в последнее время совсем не упоминает о жене, домой не звонит, на работе сидит до победного.
— Да, пожалуй. А помнишь, когда Малахова пасли, он тогда даже ночевать здесь оставался, хотя никакой нужды не было. Я еще подумал, что ему просто домой ехать не хочется…
— Обо мне говорите? — Иван стоял в дверях, и, похоже, давно.
Костик покраснел, Алексей уставился на стол, как будто там притаился скорпион.
— Да чего там, не стесняйтесь. Вот он я, как на ладошке. Весь ваш.
— Ваня, мы за тебя беспокоимся, — осторожно начал Зотов.
— Во-во! — перебил Иван. — Бобер мне тоже говорил: я за тебя, Ваня, беспокоюсь, но будь добр, решай свои проблемы побыстрее, а то работа стоит. Так что не надо беспокоиться. Я уже большой мальчик и свои проблемы сам решу.
— Я думал, мы друзья…
Иван запнулся и порозовел.
— Да, Леша, мы друзья. Я, ребята, вас очень ценю и… В общем, спасибо. Но есть такие вещи, в которых друзья не помощники. Это личное. Так что извините. Может, я вам и расскажу. Но потом. А сейчас не могу.
Повисла неловкая тишина. Зотов с Костиком переглянулись. Алексей пожал плечами и уткнулся в бумаги. Иван тоже сделал вид, что занят писаниной, но на самом деле он просто машинально водил ручкой по бумаге. Наверно, психоаналитику его каракули и несвязные слова сказали бы многое.
Кто бы знал, как сейчас ему хотелось уткнуться в чье-нибудь плечо и выплакаться! Сесть с тем же Алексеем, выпить водки и рассказать все-все. Алексей был в такой ситуации, он поймет. Может, и посоветует что. Но что-то останавливало, какое-то дурацкое самолюбие. Или, может, обида? Ведь Зотов тогда не пришел к нему поделиться своими проблемами, никто даже и не подозревал, что у Алексея роман.
Иван привык всем делиться с Галей. Даже тем, чем, наверно, делиться не стоило, как, например, историей с референтом Викой, которую он сдуру пригласил танцевать на вечере в честь Дня милиции, а потом никак не мог от нее отделаться: девчонка-то была в него влюблена и приглашение расценила как своеобразный аванс. А что теперь? Сделать как Алексей: прости, Галя, я влюблен в другую женщину, но я ей не нужен? Ну уж нет!
После похорон Бориса, на поминках, он здорово напился и, сидя в метро, обнаружил вдруг, что едет не в ту сторону. «Надо выйти и пересесть», — говорил он себе, но никак не мог оторвать взгляд от огней, проносящихся за окнами вагона. «Поезд прибыл на конечную станцию», — сказал механически голос.
Выйдя на проспект Просвещения, Иван долго стоял у киосков, наконец решился, купил букет гвоздик и пешком, не обращая внимания на дождь, пошел к Жениному дому. Звонок настойчиво заливался в пустой квартире. Выйдя на улицу, Иван посмотрел на Женины окна. Ни одно из них не светилось. Он снова поднялся на девятый этаж и положил букет на коврик у ее квартиры — как на могильную плиту…
Все это время Иван пытался убедить себя, что должен наконец принять решение. Он не нужен Жене, но не может жить с Галей. Значит, надо уйти от Гали. Легко сказать! Как, куда? Менять квартиру? В лучшем случае ему светит комнатка в коммуналке. А Алене осенью в школу. Так что он очень кстати со своими катаклизмами. Снять квартиру, да куда там квартиру — комнату, не на что. Поселиться у Зотовых на даче? Разоришься на бензине. Хотя можно и на электричке ездить, не так уж и далеко, от вокзала до работы — пешком через мост.
