Даже если Тринити не позволит приговору свершиться, она все равно вечно будет беглянкой. Ей придется вернуться к тому образу жизни, который она вела в Аризоне, до конца жизни оглядываясь через плечо.
Виктория сомневалась, что сможет это выдержать, особенно после того, как представила себе дальнейшую жизнь с Тринити.
Она вспомнила, как считала жизнь тяжким грузом и желала, чтобы она как-то закончилась. А теперь не представляла ничего прекраснее, чем провести ее с Тринити, родить ему детей, делить с ним счастье и успехи и утешать, когда ему будет плохо. Все, чего она хотела от жизни, было связано с этим человеком.
– Он очень похож на тебя, – сообщила она Дьябло, когда тот осторожными шагами приблизился к забору, чтобы взять сахар из ее руки. – Ты бесишься, потому что кто-то причинил тебе боль, и решительно настроен выместить это на каждом. Он злится на себя и не может себя простить. Вы оба должны понять, что это что-то, на что вы никак не могли повлиять. Ничего не могли сделать, чтобы это предотвратить. Вам нужно теперь позабыть об этом, чтобы не испортить остаток вашей жизни.
– Вы всегда разговариваете с лошадьми, мэм? – спросил Уорд. Виктория не слышала, как он подошел. Он принес уздечку и седло, о которых она попросила.
– Часто животным легче сказать кое-что, чем людям.
– Почти всегда легче. Если вы говорите о Тринити.
– Вы когда-нибудь пытались что-то ему растолковать?
– Все время. Я говорил, что не надо ему возвращаться в Техас. Я говорил, что не надо покупать это ранчо. Я говорил, что надо избавиться от этого коня.
– Неудивительно, что он вас не слушал, – кивнула Виктория. – Вы даете ужасные советы.
– Я должен был догадаться, что вам они не понравятся.
– Почему?
– Вы согласились вернуться в Техас, зная, что Блейзер хочет вас повесить.
Виктория невольно рассмеялась:
– Действительно, это звучит безумно. Но хотя это и правильный поступок, особого выбора у меня не было.
– И еще вы считаете, что этого дьявола можно приручить лаской. На мой взгляд, это чистое безумие.
– Посмотрим. Вы поможете мне его оседлать?
– Нет, если вы собираетесь на нем ехать. Тринити свернет мне шею.
– Я не собираюсь ездить на нем. Я просто хочу посмотреть, как он воспримет седло.
– Воспримет он его хорошо. Только глаза станут белыми по краям.
– Я хочу убедить его, что не причиню ему боли.
– Зря тратите время. Не знаю, что с ним случилось, но этот урок он никогда не забудет.
– Вы то же самое думаете о Тринити?
Уорд посмотрел ей прямо в глаза:
– Да, мэм, именно так. Что-то внутри его переломано. Я не говорю, что вы не сумеете слегка это поправить, но не представляю, как вы сделаете это с конца веревки.
Неприятное напоминание о том, что ждет ее в Бандере, притушило энтузиазм Виктории.
– Снимите перекладины. Тринити найдет Чока и докажет, что я не убивала Джеба.
– Надеюсь, что так. Однако на вашем месте я поискал бы другую линию защиты.
– Какую, например?
– Например, поискал, кто его убил.
– Значит, вы не думаете, что это сделала я?
– Тринити охотился за девятнадцатью людьми. Восемнадцать захватил. Он не привез бы вас сюда – как бы ни сходил по вас с ума, – если бы не был уверен, что вы этого не делали. А того, что считает Тринити, для меня достаточно.
Виктория переступила через снятые перекладины кораля.
– Передайте мне уздечку.
Говоря ровным певучим голосом, Виктория протянула жеребцу ладонь с сахаром. Дьябло взял сахар и спокойно стоял, пока она надевала на него узду. Казалось, его это вообще не встревожило.
– Кто-то очень хорошо его выучил.
– Вы только гляньте на его шрамы и сразу поймете, почему он забыл все уроки.
Виктория не могла без боли смотреть на рубцы на боках великолепного жеребца. Кто-то изодрал их шпорами. Она накрыла широкую спину коня одеялом и сразу почувствовала, как он задрожал. Она отступила подальше и посмотрела ему в глаза. Действительно, зрачки его начали сужаться. Дьябло стоял совершенно спокойно, но глаза выдавали. Это были глаза опасного животного.
– Вам придется положить на него седло. Я его не подниму, – сказала Виктория.
Уорд поднял седло на спину Дьябло. Виктория потянулась к подпруге.
– На вашем месте я не стал бы затягивать подпругу очень сильно, – предупредил Уорд. – Он тогда начинает брыкаться.
– Ладно. Но я хочу, чтобы он походил под седлом часа два. Если никто не поедет на нем, может быть, он начнет забывать, что с ним произошло.
Однако, поглядев в его глаза, Виктория засомневалась, что Дьябло когда-нибудь это забудет. Он теперь смотрел на нее почти белыми глазами, зрачки превратились в крохотные точки.
Виктория наблюдала за Дьябло из тени трех пекановых деревьев, посаженных так, чтобы они затеняли одну сторону сарая и угол кораля.
Это был третий день, когда она надевала на него седло, и в это утро глаза его почти не изменились.
Она сидела на скамейке, сооруженной вокруг одного из деревьев. Ей следовало бы пойти в дом и позаботиться об ужине – она уже выяснила, что если стряпает Уорд, ей не проглотить ни куска, – но ей хотелось еще немного побыть одной. Она знала, что делать этого не стоит, потому что тут же в голову начинали лезть мысли о Тринити. От этих мыслей она не могла уснуть по ночам.
Она откинулась назад и оперлась спиной о дерево. После почти бессонной ночи она засыпала. Солнечное тепло лишь усиливало дремоту. Не было никакого смысла стараться бодрствовать. Сон сократит скуку долгих часов.
Виктория беспокойно металась в постели. Тринити отсутствовал уже три ночи, и ей не удавалось заснуть. Теперь она жалела, что задремала под пекановым деревом, но тогда у нее веки слипались от усталости.
Она встала с постели. Сегодня она решила лечь в комнате Тринити, в надежде, что там ей будет лучше спаться. Не получилось. Она только ярче представляла себе, как они занимались любовью. После нескольких минут воспоминаний о тех чудесных вещах, которые он проделывал с ее телом, ее начало трясти от желания, которое только Тринити мог удовлетворить. Нет, она больше не может лежать в постели.
И можно не одеваться перед тем, как спуститься вниз. Уорд спал в сарае, а в доме она была одна. Она не зажгла лампу. В этом доме она знала каждую половицу. А полная луна заливала светом все снаружи дома.
Она посмотрела через северное окно на равнину, в сторону Бандеры. Это был маленький захолустный городишко, но в нем был ключ ее будущей жизни. Большинство людей, приходивших к Джебу на вечеринки, жило в Бандере. Они никогда ей не нравились, как, впрочем, и город.
