Она извивалась под его ласками, судорожно ловя ртом воздух и томно постанывая.
Он гладил ее груди легкими, скользящими движениями языка, а пальцы его в это время отыскали женственный бугорок между ее бедер.
Виктория никогда не испытывала такого накала чувств. Когда Тринити дотронулся до ее влажного жара, она вскрикнула и вжалась в его руку. Она хотела его проникновения в себя... глубоко-глубоко. Она уже не понимала, что он делает, жила только ощущениями, которые он в ней вызывал.
Второй раз она вскрикнула, когда он убрал руку, и хотя он продолжал ласкать ее груди, больше всего ей хотелось его прикосновения между бедер. Именно там бушевал огонь, лишавший ее самообладания.
Когда он надвинулся на нее, Виктория ощутила, как он раскрывает, расширяет ее и как .растягивается она внутри под его вторжением. Он вошел в нее, потом остановился, и хотя она понуждала его продолжать, он словно зависал над ней. Тогда Виктория не колеблясь рванулась ему навстречу. Укол боли ошеломил ее, но боль эта тут же рассеялась, по мере того как Тринити погружался в ее манящее тепло.
Виктория сладостно застонала и подалась к нему в стремлении ощутить его глубже в себе, еще глубже, пока он не достиг самого средоточия ее желания. Когда он выходил из нее, ей становилось пусто, словно он ее покинул, когда он снова вонзался в нее, она испытывала экстаз. Продолжая свои выпады, он покрывал ее грудь, губы, шею, плечи жгучими поцелуями.
Непонятные сильные ощущения нарастали в ней волнами, каждое следующее мощнее предыдущего. Она льнула к нему, отвечала выпадом на выпад, задыхающимися вдохами на его задыхающиеся вдохи. В тот момент, когда она подумала, что больше не выдержит, Тринити напрягся и ритм его движений стал неровным. Последняя волна жара накрыла ее и взорвалась в ней его взрывом.
Тринити глубоко вздохнул и дал бешеному биению сердца успокоиться. Ему хотелось дать себе хорошего пинка. Он не собирался пожирать Викторию, как беглый огонь прерий. Он многих женщин использовал просто для утоления животной потребности. С ней он хотел быть другим. Как может она поверить, что он ее любит, если он не мог заняться с ней любовью неторопливо и вдумчиво? Недели, когда он задыхался от бешеного желания, довели его до края. Так что как только барьеры были сняты, страсть понесла его бурным потоком.
– Это всегда так бывает? – спросила Виктория.
– Не знаю, – отозвался он. – Я никогда не бывал с той, которой хотел угодить. Я всегда думал только о себе.
– Значит, ты сейчас обо мне не думал?
– Думал, но не так, как мне хотелось бы. Я так долго страдал по тебе, что не мог себя сдерживать. Прости меня.
– Ты хочешь сказать, что все может быть лучше?
– Да.
Виктория на миг замолкла.
– Не уверена, что смогу это вынести.
– Я знаю, тебе было больно, но в следующий раз боли не будет.
– Я не это имела в виду. Я имела в виду, что не выдержу, если это будет лучше. Я думала, что умру от блаженства.
Тринити поцеловал ее.
– Для меня тоже это было лучше, чем раньше.
– Лучше, чем со всеми другими женщинами?
– Ты помнишь ночь, когда я массировал тебе мышцы? – спросил Тринити.
Виктория кивнула.
– Я тогда обнаружил, что быть около тебя, касаться тебя, что-то для тебя делать для меня лучше всего, что я испытывал до сих пор.
Виктории хотелось плакать от счастья.
– Тебе не понять, каково это – пять лет гадать, почему твой муж так и не коснулся тебя. Почему Бак настаивал, что любит меня, но так и не попытался меня поцеловать. Почему ты хотел меня, но с облегчением позволил Бену путешествовать с нами. Я так боялась, что со мной что-то неладно.
А Тринити вдруг страшно испугался.
– А ты не использовала меня лишь для того, чтобы убедиться, что с тобой все в порядке?
Виктория посмотрела на него недоуменно, а потом понимающе, рассмеялась.
– Если ты хочешь сказать, что теперь, когда я знаю, что со мной все в порядке, я тебя брошу, то мой ответ, безусловно, отрицательный. Я намерена заставить тебя жениться на мне и защищать от всех рыжебородых этого мира до конца жизни.
Тринити посерьезнел.
– Ты хоть понимаешь, что у меня больше врагов, чем у тебя? Семьи некоторых людей, которых я помог арестовать, будут рады моей смерти.
– Тогда мне придется защищать тебя, – улыбнулась Виктория. – Но сначала ты должен пообещать, что будешь меня любить.
– Я буду любить тебя до конца моей жизни. Никогда не думал, что смогу любить кого-нибудь так, как тебя.
Глаза Виктории наполнились слезами.
– Думаю, что мне тебя просить не о чем. Просто люби меня так сильно, как только сможешь, и больше мне ничего не надо.
И во время этого долгого поиска он обнаружил, что, несмотря на весь свой любовный опыт, до сих пор ничего не знал о любви.
Опершись на ограду кораля, Виктория наблюдала, как разминает ноги Дьябло. С момента отъезда Тринити она все время проводила с этим конем, разговаривала с ним, кормила его, чистила... лишь бы забыть о Тринити.
Они еще раз отдались своей страсти, когда проснулись, и ее тело до сих пор блаженно покалывало от удовлетворения. Она была счастливой женщиной и больше не волновалась, что никто не хочет ее любить.
Она старалась не припоминать слишком много деталей. Они заставляли ее краснеть, особенно то, как она умоляла его заняться с ней любовью. Она ничего не знала о том, как поступают другие женщины, но ей было известно, что мужчины предпочитают быть лидерами. А Тринити, казалось, не обращал на это внимания. На ее просьбы он откликался с бурной энергией. И удовлетворял ее.
Чем больше она его узнавала, тем большее удовлетворение испытывала. Недостатки, которые раньше ее тревожили, теперь она приписывала его решимости хорошо исполнить Неприятную работу, предпринятую с самыми достойными и похвальными намерениями.
И этого было вполне достаточно, чтобы Виктория простила ему то, во что он ее втравил. Но все закончится, едва он вернется с Чоком Джиллетом. Возможно, им никогда не узнать, кто именно убил Джеба, но по крайней мере она сможет доказать, что не убивала.
Виктория была настолько уверена в успехе поиска Тринити, что даже не рассматривала возможность того, что Чока Джиллета нет в живых. Хотя должна же быть причина, по которой его никто не видел после той ночи.
Может, он видел убийцу. Или кто-то заплатил ему, чтобы он скрылся. Получалось, что он уехал, так как боялся убийцы, или убийца решил, что оставить Чока в живых слишком рискованно.
Виктория была уверена, что Тринити добьется успеха во всех своих предприятиях, но и ему будет не под силу вызвать Чока из могилы. А без его свидетельства она навсегда останется преступницей, приговоренной к повешению и ждущей исполнения приговора.