И как в таком случае Тавиша мог убить незнакомец? Нет, вождь наверняка знал убийцу.
Подбежавший к Гоноре Смельчак что-то грыз. Заметив, что кость уже никому не нужна и валяется на земле, а обе собаки развалились на солнышке, Гонора испугалась, что пес подобрал какую-то гадость и может пораниться или заболеть.
– Брось! – строго приказала она, подставляя ладонь. Пес попятился.
– Сейчас же! – приказала Гонора, и он повиновался.
Гонора поморщилась, глядя на какую-то маленькую вещицу, покрытую собачьей слюной, и поднесла ее ближе к глазам. Смельчак, конечно, ее сильно погрыз, но все же можно было понять, что это пуговица. Точнее, то, что от нее осталось. И эта пуговица почему-то показалась Гоноре знакомой. Она ополоснула ее в бочке с дождевой водой и всмотрелась внимательнее.
Очень знакомо, но Гонора никак не могла вспомнить, где она видела ее раньше. И вдруг ее осенило. Очень может быть, что эта пуговица принадлежала человеку, убившему Тавиша! И оторвалась она во время схватки – вероятно, Тавиш пытался защищаться, несмотря на смертельную рану.
– Хороший мальчик, – похвалила Гонора Смельчака и погладила по голове. – Ты нашел улику. Возможно, единственную улику.
Она помчалась обратно в замок. Смельчак бежал следом. Уже добежав до лестницы, Гонора застыла на месте. Она вспомнила, где видела похожие пуговицы.
У Калума.
Гонора похолодела.
Отчим?
Гонора не могла поверить, что отчим способен на такой чудовищный поступок. И зачем? Что за причина могла заставить его убить Тавиша? Он получил все, чего добивался. Его падчерица вышла замуж за следующего лэрда клана Синклеров.
Зачем?!
Почему он так настаивал, чтобы Гонора обвенчалась со следующим лэрдом, наследником клана Синклеров? Он с самого начала потребовал, чтобы именно это было указано в брачном договоре, а когда вернулся Каван, неистово доказывал, что падчерица вышла замуж не за Артэра, а за Кавана – будущего главу клана.
Он уже тогда что-то задумал?
Если да, то Гонора невольно оказалась виновницей гибели Тавиша.
Она прижала руку к груди, чувствуя, что вот-вот упадет в обморок. Это просто невозможно! Ее отчим не мог убить Тавиша.
Но тогда почему она нашла его пуговицу на том самом месте, где произошло убийство?
Гонора была так поглощена этими мыслями, что даже не заметила окруживших ее людей. Она могла думать только о своем позоре. Ее отчим убил Тавиша Синклера!
Боже милостивый, разве она решится рассказать об этом мужу?
– Гонора?
Она поморгала, думая, что ей все это снится. Да, конечно. Ей просто снится дурацкий сон. Это страшный сон, и ничего больше. Сейчас она проснется, и все снова будет хорошо.
– Гонора!
Голос мужа испугал ее. Она подскочила, уставилась на него и только сейчас заметила Артэра, Лахлана, Адди и нескольких жителей деревни.
– Она уже довольно давно стоит тут вот так, бледная как смерть, – произнес чей-то голос.
– Что случилось? – спросил Каван, протягивая к ней руку.
Гонора отскочила назад, не желая, чтобы он увидел эту проклятую пуговицу, не желая, чтобы он все узнал, не желая говорить ему, что ее отчим убил его отца.
Он ее возненавидит.
Гонора едва не закричала от душевной боли. Это нечестно! Ведь она нашла свою любовь, хорошую любовь к хорошему мужчине. Этого просто не может быть!!!
– Гонора, – мягко произнес Каван, – все хорошо. Все в порядке.
Она посмотрела в его темные глаза, полные тревоги, услышала нежность в его голосе и вспомнила, что только этой ночью он любил ее сначала так неистово, а потом так нежно.
Он любит ее.
Пусть он этого не говорит, но она знает, что Каван любит ее. Он каждый день доказывает ей, как сильно любит ее – прикасаясь к ней, защищая ее, смеясь с ней, разговаривая с ней, деля с ней каждый миг своей жизни.
– Гонора, – сказал Каван, делая к ней еще один шаг, – поверь мне, все хорошо.
И Гонора почувствовала, что сковавший ее холод исчезает. Краски вернулись налицо, теплая кровь, согревая ее, побежала по жилам. Она шагнула вперед, в раскрытые объятия мужа, и он крепко прижал ее к себе.
Гонора прижалась лицом к его груди, вдыхая знакомый запах, наслаждаясь им, испытывая невероятную благодарность. Не важно, что наделал Калум, – муж не будет винить в этом Гонору. Может, она и дура, что так думает, но ведь Калум всегда доказывал ей, что ее никогда не полюбят и что ни один мужчина ее не захочет, а это неправда.
Он заключил этот брак ради своей выгоды, но в эгоизме своем действительно сделал самый лучший выбор для Гоноры.
– Скажи, что с тобой все в порядке, – негромко взмолился Каван.
Она вздохнула, не желая покидать его крепкие надежные объятия, чуть приподняла голову и посмотрела на мужа, стремясь прежде всего успокоить его.
– Со мной все хорошо.
– Тогда что случилось?
Сердце ее наполнилось печалью, она еще раз вздохнула и прошептала:
– Я знаю, кто убил твоего отца.
Глава 32
Каван сразу понял, что нельзя рассказывать эту новость остальным. Жена так сильно расстроена… Остальных это может расстроить еще сильнее. Он вывел ее в большой зал, сказав братьям и матери, что Гоноре нездоровится и он отведет ее в спальню.
Артэр и Лахлан сразу встревожились и велели ему не спешить и не оставлять жену одну – поговорить можно и потом. Адди, как Каван и боялся, предложила свою помощь, но он сумел убедить ее, что отлично справится сам, и напомнил, что Смельчак наверняка голоден. Пес очень вовремя поддержал его, загавкав и потрусив в сторону кухни.
– Но ты позовешь меня, если потребуется? – спросила Адди, торопясь вслед за собакой.
– Ну конечно, – заверил ее Каван, обнял жену за плечи и повел вверх по лестнице в спальню.
Он плотно закрыл дверь, а Гонора подошла к очагу и протянула руки к огню.
– Ты замерзла, – заметил Каван, встал у нее за спиной и начал растирать ей руки, волнуясь за здоровье жены.
Гонора повернулась и открыла кулачок.
– Я нашла это там, где убили твоего отца.
Каван посмотрел на непонятную вещицу у нее ладони. Совершенно неясно, что это такое. Он покачал головой.
– И что это?
– Пуговица. Смельчак ее погрыз.
У Кавана широко распахнулись глаза. Он внимательнее всмотрелся в пуговицу.
– Немногие в клане пользуются пуговицами. Завязки и застежки, да, но пуговицы? – Он покачал головой. – Иногда я вижу их на заезжих путешественниках. В основном на торговцах. – Каван взял пуговицу. – И ты знаешь, чья она?
