— Чего это он, по-твоему, не переживет? — вопрошает Хёрли. При этом он не спускает взгляда от заходящего солнца; в руках у него готовая к съемке фотокамера.
— Почем я знаю что? — Орд-Лис, как обычно, сразу обижается. Он берет камень и сжимает его в руке.
Хёрли не фотографирует. После того, как он снимал высадку, у него осталось пленки на десяток снимков. Он говорит Орд-Лису:
— Фрэнк точно знает, на что он идет. Или он сказал тебе что-нибудь еще?
Орд-Лис мрачно смотрит на Хёрли, но не возражает.
Хёрли откладывает фотокамеру.
— Так что перестань разыгрывать тут оракула.
Почти стемнело, когда Шеклтон и плотник идут в лагерь. На полпути они разделились, и Шеклтон спустился к Уайлду, стоящему у воды.
— Чиппи, садись к нам, — кричит Винсент, не выпуская изо рта папиросу. — Тут у нас весело!
Но Макниш лишь останавливается, кивает и ныряет в свою палатку. Хотелось бы мне поприсутствовать при его разговоре с сэром Эрнестом. Я уверен, что на самом деле весь разговор шел только об одном — о кошке. Но каждого, кто приближался к шлюпкам, Гринстрит либо сам Шеклтон гнали прочь.
Орд-Лис надулся. В первый раз он терпит нравоучения не от Шеклтона или Уайлда. Винсент, даже как матрос, не существует для него с тех пор, как оставил его лежать на снегу. Хёрли же стоит в иерархии всегда ниже Орд-Лиса, считающего себя либо инженером, либо провиантмейстером. Нам же трудно уважать человека, задачи и функции которого одна за другой перестали существовать. Потому что больше нет машин, ожидающих Тетю Томаса, и нет провианта, который он должен был проверять и делить по справедливости.
Он перебрасывает камень из одной руки в другую. Непонятно, прислушивается ли он к тому, как Винсент насмехается над очередной жертвой.
На очереди Марстон.
— Что такое искусство, собственно говоря? — вопрошает Винсент, толкая Марстона в плечо.
Тот отвечает:
— Много работы, Джон, чертовски много работы.
Снова Винсент:
— И всегда твердые яйца, да? И для чего? В конце концов все мрут как собаки. И тебя забудут, как вонючую собачонку.
Читхэм спешит на помощь Марстону. Мертвых следует оставить в покое, говорит он Винсенту.
Тот усмехнулся:
— Знаешь, почему мы забываем мертвых, господин умник? Потому что они нам не нужны.
Лишь когда снова стало тихо, вероятно, из-за того, что мы все смотрели, как солнце сжалось до размера полумесяца на поверхности моря, Орд-Лис перешел к действиям. Он так неожиданно наскакивает на Хёрли, что тот наклоняется и, защищаясь, поднимает руку.
— На то есть свои причины, если я считаю нужным привлечь ваше внимание к чему-либо, мистер Хёрли! — кричит Орд-Лис, вскакивая на свои длинные ноги. — Я запрещаю вам в будущем допускать подобные нарушения субординации. Вы — судовой фотограф, поэтому в соответствии с вашим статусом либо не высовывайтесь, либо, если ваше тщеславие не позволяет этого, разевайте, пожалуйста, рот тогда, когда находитесь среди таких же, как вы!
Готовый подавить ответную реплику Хёрли, Орд-Лис уже широко открыл рот. Он один из тех, кто лишился большинства зубов. Клыков и резцов у него больше нет. Принц же, напротив, по сравнению с ним сохранился вполне неплохо. Его лицо почти не пострадало от обморожений. Однако на той стороне головы, которая обращена в мою сторону, выпали почти все волосы.
У Хёрли нет сил, чтобы дать отпор Орд-Лису. Он молчит и сжимает лежащую на коленях камеру негнущимися руками.
Из темноты появляются силуэты Шеклтона и Уайлда; они услышали шум у палаток и поднимаются к нам. Все встают. Некоторые, и в том числе, к моему удивлению, Винсент, потихоньку исчезают с линии огня.
— Неприятности, Альфред? — обращается Шеклтон к Читхэму, останавливаясь вместе с Уайлдом перед нашей компанией.
— Ерунда. Не о чем говорить. Просто недоразумение, но, насколько я понимаю, оно уже устранено.
— Это так, мистер Орд-Лис?
— Сэр, это вы должны спросить у Хёрли, сэр.
— Я спрашиваю вас обоих. Это вас устраивает?
На острове Элефант нам не выжить. Бобу Кларку удается убедить Шеклтона в том, что в другом месте можно найти лучшие условия для лагеря, — там, где можно будет охотиться на пингвинов и морских слонов. Перспективы окончания голода не улучшились из-за нашего бессилия перед штормовыми ветрами, в день после нашей высадки на острове. Хуссей приблизительно оценил силу ветра: выше двенадцати баллов, что невозможно с точки зрения метеорологии. Узберд признает, что ему не доводилось слышать о ветрах такой силы. Главную палатку разорвало на куски и унесло в море за бухту и рифы. Мы видели, как она исчезла вдали, словно огромная птица. Ледяные пластины размером с том энциклопедии носились над галькой и разбивались о скалы. Кастрюли, сковороды и решетка изчезли из кухни Грина, оборудованной в нише скалы, и через несколько часов вернулись обратно, как будто они облетели остров. Самого мистера Грина тоже сдуло ветром и поволокло в сторону бухты, ветер хотел затащить свою добычу в воду, но на месте оказались Крин, Винсент и Бэйквелл, которые общими силами предотвратили похищение нашего кока. Мы поставили палатки вплотную к скалам. Большие шлюпки перевернули. Теперь они будут служить жилищем людям из уничтоженной главной палатки. Мы все нуждаемся в тепле, но этим восьмерым оно особенно необходимо. Колючий снег проникает сквозь щели между галькой и корпусами шлюпок, укутывает людей и их пожитки и ставит новые ловушки онемевшим ногам.
Хотя рука Фрэнка Уайлда и не думает заживать, он и еще четверо получают задание Шеклтона, как только ураган ослабеет, отправиться на «Стэнкомбе Уиллзе» на запад на разведку. С Уайлдом поплывут Крин, Марстон, Винсент и Бэйквелл. Уайлд воспринимает задание как наказание. Почему, для меня остается загадкой. Он говорит Шеклтону, что надеялся отдохнуть еще несколько дней, чтобы рука вовремя зажила.
«Вовремя» — для чего? При реве ветра этот вопрос не приходит мне в голову.
Третий день на острове Элефант. Шестнадцатое апреля. День, когда шлюпка уходит в море, чтобы попытаться найти на западном побережье острова пропитание и место для лагеря. Это четыреста сорок восьмой день нашего пребывания в полярных широтах. Пять дней мы ускользали от льда, но в этот день он вернулся. Сначала его обнаружил Гринстрит с наблюдательной площадки в скалах. Он заорал как сумасшедший, как будто увидел самую невероятную вещь для этих широт. Но то, что он видит, это не корабль, а серая колыхающаяся стена. Паковые льды сомкнулись.
— Антарктика хочет погрузиться в зимнюю спячку, — проговорил Шеклтон у меня за спиной. Из-за завывания ветра я не слышал, как он подошел.
Он был один. Неожиданный контроль. Проверка печки.
— Похоже на то, сэр. Доброе утро.
— Чистите печку, Мерс? Это похвально. Это свидетельствует о надежде, что у нас скоро появится то, из чего можно будет готовить. Я как раз думал о наших книгах. Вы не читаете больше?
