Она не возражала против вульгарности своего мужа. Это было каждодневным бременем посла: говорить со сдержанностью и тактом; Суукмел была рада предоставить Ма это маленькое утешение.
— Как указывает мой господин муж, Хлавин Китери обладает многими замечательными качествами, но он также человек выдающейся широты взглядов, великий поэт…
— Вздор! — пробормотал посол, глядя мимо нее в сторону дворца Китери, возвышавшегося в центре Инброкара. — Суукмел, он безумен…
— Ах, милостивый господин, прости свою ничтожную супругу, но «безумие» — слово, которое часто употребляется не к месту. Осторожный человек мог бы сказать «неудовлетворенный», «отчаявшийся» или «необычный», — предложила Суукмел. — Прояви сострадание к тому, чья натура плохо годится для роли, диктуемой рождением, ибо это трудная жизнь. — Она поправила платье и приняла новую позу, более грациозную, но неким неуловимым образом и более повелительную. — Мой господин, Хлавин Китери вступил во владение своим Наследием. Каково бы ни было его прошлое, каковы бы ни были обстоятельства его возвышения, каковы бы ни были твои личные оговорки по поводу его характера, твой государственный долг как посла Мала Нджера обходиться с сорок восьмым Верховным как с законным правителем Инброкара.
Муж заворчал, но Суукмел задумчиво добавила:
— Китери — человек, которого стоит узнать получше, мой господин. Даже если забыть о поэзии, годы ссылки, проведенные им во Дворце Галатны, по-видимому, не были потрачены впустую. У него есть, скажем так, тесные связи по всей его территории. — Ма фыркнул, развеселившись, а она с улыбкой продолжила: — Способные и энергичные люди, которые ныне поставляют Китери информацию и понимание. Идеи. Уже в первый сезон своего правления он учредил новые и беспрецедентные ведомства, назначив туда таких же людей, даже третьерожденных, причем осуществил это почти без противодействия радетелей традиций.
Перестав рыскать туда-сюда, Ма Гурах Ваадаи уставился на жену. Как и подобает, она опустила глаза, но лишь затем, чтобы вновь нацелить на него взгляд, прямой и пытливый.
— Любопытно, не так ли? Как ему это удалось? — спросила Суукмел удивленным голосом. — Возможно, мой дорогой господин откроет для себя нечто важное, наблюдая за ним? — предположила она. — Как бы то ни было, Китери больше не ищет жену.
— Конечно, нет. По всей видимости, он ищет новых бесхвостых монстров, чтобы совокупляться с… — И тут до него дошло. — Что ты слышала?
— Он помолвлен. С малышкой из Палкирна. Со старшей дочерью регента.
— Элли'нал? Она ж только из пеленок!
— Именно.
Опустив уши, муж уставился на Суукмел с открытым ртом.
— Это же мастерский удар — разве ты не согласен? — пояснила она. — Инброкар расположен в центре Тройственного союза; на западе он граничит с Мала Нджером, на востоке — с Палкирном. Брачный контракт с Элли'нал поддерживает спокойствие за спиной Китери, в Палкирне, — пока ребенок растет. Тем временем со своим западным соседом, Мала Нджером, он может вести дела на прагматичной основе. — Не сразу, но Ма это понял. — Мала Нджер может быть для Инброкара чем угодно. Покровителем. Партнером. Добычей. Возможно, Китери хочет пересмотреть условия нашего союза.
— Мне не сообщали об этом палкирнском браке, — сказал посол.
— И тем не менее…
Он проследил за ее взглядом, брошенным на Таксаю, ее рунскую служанку, сидевшую в углу, — прямо-таки эталон молчаливого, почтительного внимания к своей хозяйке. Которой можно было доверить заводить друзей среди ее соплеменников. Которая хорошо говорила на к'сане; которая многое слышала и докладывала обо всем. Которая была достаточно умна, чтобы казаться глупой, когда это полезно.
— В таком случае, — выпалил Ма в полном недоумении, — чего Китери хочет от моей дочери?
— Совершенно ничего, мой дорогой господин, — ласково сказала Суукмел. — Это не с твоей дочерью хочет встретиться Хлавин Китери, а с твоей женой.
Откинув голову назад, Ма захохотал.
— Ты шутишь! — воскликнул он.
— Я вполне серьезна, мой господин. Более того, я сама хотела бы встретиться с ним.
Трудно сказать, что тут было более шокирующим: употребление женщиной слова «я» или предположение, что муж Суукмел позволит ей встретиться с посторонним мужчиной, не говоря уже о таком мерзком типе, как Китери.
— Невозможно, — наконец выдавил Ма.
— И все-таки, — произнесла она, не отводя глаз.
Ни для кого не было тайной, что половиной, если не больше, своего внушительного успеха на дипломатическом поприще и почти всеми радостями жизни Ма Гурах Ваадаи обязан своей жене. Укрытая от чужих глаз, собирающая сведения, оценивающая, сравнивающая, действующая через посредников, госпожа Суукмел Чирот у Ваадаи и после шестнадцати лет брака продолжала удивлять своего мужа, а заодно пугать его и провоцировать. Не красавица, но знающая, искусная, желанная. «Не безумная, — подумал Ма, — и все же в том, что она предлагает, определенно есть…»
— Невозможно, — повторил он.
И тем не менее.
Спустя несколько дней Ма Гурах Ваадаи, посол территориального правительства Мала Нджера в Инброкаре, направился в резиденцию Китери, чтобы вручить свои верительные грамоты сорок восьмому Верховному — этому бесстыдному поэту, этому явному убийце, этому извращенному принцу, который хочет встретиться с Суукмел.
Встреча была сугубо официальной: еще один занудливый образчик инброкарского протокола, столь же витиеватого и бессмысленного, как и сама резиденция Китери — с ее плохо гармонирующими башнями, ее палисадами и балконами, соединенными крутыми пандусами, ее взмывающими арками, ее галереями, украшенными лепкой и резьбой. Здесь жили многие поколения Китери, и каждый новый Верховный чествовал своего покойного отца переделанным профилем крыши, бессмысленной оборонительной башней или спиральной башенкой, дополнительным слоем резного орнамента, еще одним ярусом крытых мостиков. Весь дворец был вещественной демонстрацией глупости новизны. «Для династии Китери типично, — подумал Ма Гурах Ваадаи, — проповедовать неизменность и заниматься новаторством». Выведенный и взращенный для сражений, Ма ненавидел это место, как ненавидел лицемерие и притворство, даже несмотря на то, что его обязанностью сейчас было применять лицемерие и притворство. Лишь удовольствие, получаемое Суукмел от всего изысканного, оправдывало эту дурацкую игру.
Как Верховный, так и посол могли петь на высоком к'сане, хотя инброкарская традиция требовала, чтобы они притворялись, будто это не так, — дабы замедлить и усложнить ритуал. Но ответ Верховного на вступительную ораторию Ма был исполнен превосходно, и следовало признать, что рунские переводчики и специалисты по протоколу здесь отличные. У служанок Ма не было причин исправлять что-либо, сказанное от его имени инброкарской рунао, которой поручили переводить маланджу для Верховного; так же как не было ошибок и при переводе стихов Верховного. И хотя руна, как правило, ненавидят музыку, никто из персонала Верховного за все время церемонии ни разу даже не дернул ухом. Гораздо лучше знакомые с церемонией, чем оба джана'ата, на самом деле они, казалось, наслаждались ею и аккуратно направляли торжественное прохождение через величавый обмен детально разработанными приветствиями, подарками и обещаниями.
