Он потер кулаком скулу. Леди…
— Пруденс, но как такое может быть? Ты живешь на задворках жизни, работаешь в театре — чтобы выжить!
Смущенно поправив платье, она кивнула:
— Мои родители умерли пять лет назад. Эвану и мне пришлось заботиться о себе самим. Я была слишком молода, да и друзей у нас не оказалось — я так и не смогла найти себе достойную работу. Люди охотнее нанимали кого-нибудь попроще.
— Да, это точно не про тебя. — Внезапно он обнаружил, что в нем закипает злость. — Ты лгала. Ты лгала мне.
— Да. — Она серьезно посмотрела на него. — И мне действительно жаль. Поначалу это произошло потому, что и попросту не знала вас. Было бы слишком самонадеянно довериться незнакомцу. А потом… Я хотела рассказать вам все много раз.
— Но так и не рассказала.
— Так же как и вы, — возразила она немного резко. — Мелоди — ваша дочь, а Шанталь — ее мать. Это вы решили не упоминать при нашей первой встрече.
— Я хотел… хотел рассказать тебе. — Он потер шею. Вдруг одна мысль внезапно поразила его. — Ты леди! О нет, Боже мой, что же я наделал с тобой!
Честь диктовала ему, что он должен жениться на молодой леди, которую он так скомпрометировал. А еще честь диктовала ему, что он должен жениться на матери, своего ребенка. Он посмотрел на Пруденс, не в силах скрыть боль.
— Мы связаны с Шанталь. — Его захлестнула волна стыда. Он почувствовал себя так, словно изменил своей невесте, которой являлась Пруденс, со своей любовницей, которой была Шанталь.
Глаза Пруденс засверкали.
— Да, я знаю, я слышала ваше предложение руки и сердца.
— Это не… — Что он еще мог сказать? — Я только хотел…
— Вы хотели узаконить положение Мелоди, без сомнения. Совершенно понятно. Я бы даже сказала: достойно восхищения. Вы все готовы сделать ради Мелоди. Как и я.
Колин в смущении покачал головой:
— Если вы все это знали, тогда зачем… этим вечером в саду…
Она придвинулась к нему, грациозная и спокойная. Ее глаза блестели в свете огня словно серебро.
— Сэр Колин. Не будьте глупцом. Сегодня вечером в саду я сделала это, потому что люблю вас.
Его сердце екнуло. «Она любит меня!»
Нет, она не могла.
«Но ведь я тоже люблю ее!»
Нет, и он не мог.
— О…
«Идиот! Не мог придумать ничего получше!»
Боль и желание так тесно переплелись в нем, что он не мог вымолвить ни слова. Его взгляд затуманился.
— Я…
Одним шагом она подошла к нему и прикоснулась пальцем к его губам.
— Не стоит, — прошептала она, обжигая его трепетным взглядом, голос ее был полон печали. — Никогда не произносите этого. — С этими словами она снова отошла и, со вздохом взяв себя в руки, попыталась улыбнуться ему. — Вы хотели знать, кто я. Теперь вы это знаете.
Колин кивнул:
— Да, теперь я все понимаю. Вы с Эваном остались сиротами и лишились средств к существованию.
Пруденс покачала головой, улыбаясь:
— Нет, не без средств к существованию. Вовсе нет.
Колин нахмурился.
— Но как же… как же работа в театре? Как же те пять фунтов, как же… как же твои ботинки?
Пруденс удивленно посмотрела на него.
— А что не так с моими ботинками? Они очень даже удобные для того… кому приходится много работать.
Колин закрыл глаза.
— День выдался долгий, — сказал он нервно. — А посему, если ты не возражаешь, я бы хотел узнать побольше о том, что ты говоришь.
Пруденс приветливо улыбнулась ему, хотя глаза ее застилали слезы. Дорогой ей человек стоял перед ней. Его благородство было так велико, что даже в столь сложных обстоятельствах он не терял терпения. Ей даже стало немного стыдно, что она никогда не могла сдержаться, чтобы не подшутить над ним.
«Как же повезло Шанталь!»
— Колин, — начала она мягко. Он открыл свои прекрасные зеленые глаза, наполненные болью. — Через шесть лет Эвану будет восемнадцать. В день своего совершеннолетия он унаследует огромное состояние моего отца.
Продолжая говорить, она обошла вокруг него.
— А до той поры его судьба находилась в руках людей, которым доверяли мои родители. Но на поверку они оказались алчными интриганами, и нам пришлось бежать от них.
Колин покачал головой:
— Мисс Пруденс Филби — леди, ставшая беглянкой.
— Насколько я знаю, состояние равняется более чем четырем тысячам фунтов. Достаточно, чтобы джентльмену быть самим собой, достаточно, чтобы купить небольшое поместье…
Колин прервал ее:
— Достаточно, чтобы обеспечить сестре заманчивое приданое.
Пруденс пропустила его реплику мимо ушей и сделала еще несколько шагов. Колин поворачивался следом.
— Я буду ему больше не нужна.
Колин поднял в воздух палец.
— Если вас двоих нет, то, что мешает вашим опекунам заявить, что вы умерли, и прибрать денежки?
Пруденс улыбнулась. Улыбка получилась недоброй.
— Нет, если они объявят, что Эван мертв, они ничего не получат. Вся сумма пойдет на благотворительность, так захотела мама. — Пруденс засмеялась. — В детский приют.
— Так, значит, ты леди. И в один прекрасный день станешь богатой женщиной. — Колин пристально посмотрел на нее. — Зачем ты решила рассказать мне об этом сейчас?
Пруденс остановилась и посмотрела на него, вздернув подбородок.
— Потому что я не хочу, чтобы ты беспокоился о нас, когда мы уйдем. — Она вздохнула. Нельзя колебаться. Нельзя раздумывать. Жизнь — это больше, чем просто борьба за выживание. — И еще потому, что я хотела, чтобы ты знал, с кем занимался любовью сегодня ночью.
Колина пробрал озноб.
— Я так не могу.
Пруденс посмотрела на него взглядом прекрасных серых глаз, от которого ему стало не по себе.
— Можешь, — сказала она мягко.
— Я так не могу! — Колин провел ладонью по липу. — Ведь однажды тебе выходить замуж, и ты должна быть чиста и невинна.
Пруденс посмотрела на него снова, и на сей раз, в ее взгляде сквозила уверенность.
— Я никогда не выйду замуж, сэр Колин Ламберт. Мне не занимать ни самостоятельности, ни, в скором времени, средств…
— Но как ты можешь говорить это с такой уверенностью? Однажды ты, быть может, передумаешь!
— Так то «быть может» и «однажды». Я не собираюсь строить свое счастье на столь зыбком фундаменте.
— Что ты хочешь сказать?
