Пролог
Неужели каждую женщину в день свадьбы мутит чуть ли не до рвоты? Леди Мелоди содрогнулась. Нет, пожалуй, все не настолько гадко. Пожалуй, просто хочется бегать кругами, размахивая при этом руками и бормоча что-то невнятное, пока кто-нибудь насильно не вольет в нее несколько рюмок бренди и не свяжет хорошенько.
Зеркало, в которое она устремила свой взгляд, не дало ей никаких ответов. Дурацкое стекло!
У нее за спиной в окне только-только начал брезжить рассвет, однако приходилось признать, что день ее свадьбы определенно наступил. Она еще оставалась в халате, и волосы у нее были распущены и падали на плечи, словно у девочки. Заметив в зеркале следы веснушек на носу, Мелоди решила, что она совершенно не чувствует себя взрослой женщиной, а тем более — невестой.
Всего через несколько часов ее бракосочетание должно будет пройти в нарядном храме, где в течение столетий женились и выходили замуж ее предки. Такая важная глава в жизни, начавшейся столь незаметно! Ей казалось, что ее нашли, а не родили.
Она совершенно не помнила о той прежней жизни, которая предшествовала ее нынешней. Можно было подумать, будто она возникла из ниоткуда в возрасте примерно трех лет.
Она попыталась представить себе, как пойдет к алтарю в своем белом атласном платье, чтобы навсегда подарить себя другому. К сожалению, то, что она находится дома, в семейном поместье, только усиливало впечатление, будто она так и не выросла.
От волнения у нее тряслись руки, так что ей пришлось крепко сцепить их перед собой.
Ее горничная возилась у камина, наливая из больших ведер исходящую паром воду в медную ванну и добавляя туда душистые травы, которые должны были оказать на девушку успокоительное действие.
Мелоди крепко зажмурилась: она была совершенно уверена, что во всей Англии не найти столько горячей воды, сколько нужно для того, чтобы отогреть холодный комок страха, засевший у нее под сердцем.
— А что, если я ошиблась? А вдруг он мне не подходит?
— Ты не ребенок, милочка!
Решительный голос, прозвучавший у нее за спиной, принадлежал не ее горничной, а мужчине, который создал ее свадебный наряд. Ее отец настоял на том, чтобы у нее было все самое лучшее, а Лементье был первым дамским портным в Англии. А еще он был давним другом их семьи.
Мелоди открыла глаза и встретилась в зеркале с его взглядом. Пусть весь свет знает его как арбитра моды английской высшей аристократии, а она с самого детства всегда звала его просто Пуговкой.
Но выглядел он вполне в соответствии со своей ролью. Он был невысокого роста, но очень элегантным. Глаза его окружали морщинки — очевидно, от долгих лет иронической наблюдательности, волосы стали совершенно седыми.
Несмотря на все свое волнение, она невольно улыбнулась при виде его фигуры, закутанной в ее длинную фату:
— Извини, что она такая. Ее сиятельство настаивала, чтобы она растянулась на половину храма.
— Гм! А тебе следовало проявить твердость. Это ведь твоя свадьба! Это… — он нетерпеливо стащил с себя фату, но не смог поднять над ковром мили вуалевой ткани, — это сумасбродство граничит с дурным вкусом. — Но тут же улыбнулся и осторожно разгладил фату. — Какое наслаждение — вот так балансировать между роскошью и вульгарностью! Ты положишь начало совершенно новой моде! Думаю, мне стоит вложить деньги в покупку кружевной мануфактуры.
— Еще одной? Мне казалось, что у тебя такая уже есть!
— На самом деле у меня их уже две, но если бы там изготавливали исключительно свадебную фату… — Он замолчал, погружаясь в мысли о том, как отхватить крупную долю производства кружев, однако вскоре, похоже, все-таки заметил ее волнение. — Мелли, в чем дело?
Девушка нервно сжала руки:
— Пуговка, я не уверена…
Он пристроил фату на специальную подставку и подошел к ней поближе. Его ярко-голубые глаза встретились в зеркале с ее глазами почти такого же цвета.
— Дорогая, прочь сомнения. Ты без ума от этого парня, а он, конечно же, души в тебе не чает.
Мелоди тряхнула головой: она не могла так легко успокоиться.
— Откуда мне это знать? Наше знакомство было таким непростым! Ведь если чему-то суждено осуществиться, то разве это не должно быть видно сразу же?
Тут он повернул ее лицом к себе и посмотрел ей прямо в глаза. От его улыбчивых глаз разбежались морщинки. Он был такой славный! Она уже почувствовала что ее тревога начинает улетучиваться.
— Мелли, милая моя, разве ты не понимаешь, что эти сложности достались тебе по наследству? Ваша семья славится непростыми перипетиями любовных связей с самого начала, еще до того, как твои родители встретились ну, наверное, мне не следует сплетничать!
Она прижалась к нему и положила голову ему на плечо, как делала это очень часто на протяжении своей жизни. На мгновение ей захотелось снова стать маленькой девочкой, вернуться в более простое и понятное время.
— Пожалуйста, Пуговка! — Она закрыла глаза. — Расскажи мне какую-нибудь занимательную историю.
Только бы это отвлекло ее от противоречивых мыслей и чувств!
Он тихо засмеялся, а потом вздохнул.
— Ну что ж, наверное, время у нас есть.
Лементье взял ее за руку, отвел к козетке у огня и, сев, притянул к себе поближе, словно ребенка хотя сейчас она была даже чуть выше его самого Мелоди прикрыла глаза, чтобы не видеть предсвадебных приготовлений. Ее комнаты находились далеко от суматохи, царящей в парадных помещениях. Если она отгородится от всех мыслей и будет прислушиваться только к потрескиванию огня в камине, то сможет ненадолго притвориться, что этот полный, волнений и сложностей день все еще находится где-то очень далеко в ее будущем, а она — просто маленькая девочка, которая слушает свою любимую сказку.
— Давным-давно, — начал Пуговка негромким успокаивающим голосом, — жил да был человек, у которого имелось все. Он был богат, красив и знатен, однако чего-то ему все-таки не хватало.
Мелоди чуть улыбнулась:
— Меня!
Пуговка рассмеялся.
— Изволь меня не прерывать! И вовсе не тебя… пока. И вот как-то раз этот человек ехал по Бонд-стрит в своей прекрасной карете по своим делам…
1812 год, за двадцать три года до этого
Сначала Эйдан обратил внимание на ее гибкую фигурку, потому что он был не из тех, кто выпустит из своего поля зрения нечто столь прелестное. Он не мог точно сказать, что именно показалось ему особенно привлекательным: линия плеча или нежный изгиб шеи, — но Эйдан де Куинси, пятый граф Бланкеншип, был невольно заворожен стройной вдовушкой, которая шла навстречу ему по тротуару.
