В королевской Большой палате гремела музыка и под звуки волынок и барабана отплясывали танцоры, которые со смехом крутились, то приближаясь, то удаляясь друг от друга. Со стропил свешивались гирлянды цветов, в воздухе висел дивный аромат жасмина и жимолости. Зигмар радостно взирал на свадебные танцы и радовался тому, что наконец-то его воины веселятся, а не воюют.
После победы над тюрингами большинство унберогенских воинов вернулись домой, а регулярная армия с триумфом вошла в Рейкдорф. Хотя немало людей полегло ради того, чтобы добиться от короля Отвина Клятвы меча, Зигмар был доволен. И с облегчением узнал, что многие раненые выживут.
Альвгейр получил удар копьем в бок, но доспехи все-таки спасли его. Когда топор тюринга соскользнул с древка флага, Пендраг лишился трех пальцев на левой руке. Но даже без пальцев Пендраг не выпустил знамя и не дал ему упасть, отчего Зигмар очень гордился побратимом. Целитель Крадок сумел спасти два оставшихся пальца, и в память о победе над тюрингами на левой руке Пендрага навсегда останутся шрамы.
Вольфгарт вышел из боя невредимым, получив лишь несколько царапин на руках и ногах, и тут же впереди армии помчался в Рейкдорф.
Его ждала Медба, и на следующий день после возвращения войска они с Вольфгартом прошли по усыпанной лепестками цветов тропе к Клятвенному Камню, где жрица богини Реи соединила их руки гирляндой омелы и молодожены пообещали любить друг друга, плодиться и размножаться.
Зигмар благословил союз, а Пендраг поднес подарки: дивное золотое ожерелье для Медбы и кольчугу с рельефом серебряного волка для Вольфгарта.
Зигмар распахнул двери в королевскую Большую палату и пригласил отпраздновать радостное событие. Всем желающим предлагали вино и пиво. На площади перед дверями толпился народ, вскоре сюда пришли менестрели и сказители.
Зигмар танцевал со многими девушками, но через некоторое время извинился и сел на трон, откуда наблюдал за празднеством.
Теперь, когда вино и зерновая брага согревали желудок, Зигмару казалось, что до исполнения мечты — рукой подать. Лишь жители самых дальних племен пока не стали союзниками унберогенов: ютоны и бретоны на западе и бригунды и остготы на востоке.
Дальше на юго-восток лежали земли меноготов и мерогенов, только никто не знал, существуют ли до сих пор эти племена, потому что их территория находилась в опасной близости от гор, в которых обитали кровожадные орки и зверолюди.
Зигмар улыбнулся, глядя, как в кругу друзей, взявшись за руки, пляшут Медба и Вольфгарт. За столом возле танцующих сидел Пендраг и притопывал в такт музыке. Рука у него была обмотана паучьим листом.
Даже Альвгейра заставили танцевать, и почтенный Эофорт отплясывал со старыми девами города. Сегодня народ Зигмара не скупился на смех и веселье.
За последние годы Рейкдорф продолжал разрастаться. В холмах неподалеку обнаружились залежи золота и железной руды, что способствовало процветанию города. Все здесь жили в довольстве и благоденствовали. Тут трудились кожевники, пивовары, кузнецы, портные, красильщики, гончары, коневоды, мельники, пекари и учителя.
Рейкдорф звали родным городом более четырех тысяч человек, и, хотя частично его все еще окружали бревенчатые стены, уже заложили фундамент для новых, каменных стен.
Зигмару еще не сравнялось двадцати семи, а он уже достиг большего, чем отец.
Музыка замедлилась, бешеный ритм предыдущей мелодии сменился жалобной песней о потерянной любви и утраченных мечтах. Танцоры двигались медленно, пары крепче прижимались друг к другу, а друзья поминали погибших, которые теперь вместе с Ульриком бродят по чертогам мертвых.
Зигмар встал и, никем не замеченный, вышел через заднюю дверь из палаты. Ночь была теплой, легкий ветерок приятно обдувал кожу. Как мил ветер тому, кто столько дней провел в доспехах!
Обе луны ярко светили на небе, тень Зигмара была совсем короткой. За ним увязались несколько королевских псов, но Зигмар негромким свистом и хлопком ладош отправил их обратно. Чем дальше от центра уходил он, тем меньше попадалось каменных домов и тем больше деревянных. Впереди показался недостроенный участок стены.
Зигмар лучше всех знал город и скорость, с которой следует стража, поэтому для него не составило труда выйти незамеченным.
Выбравшись за пределы Рейкдорфа, он ощутил странное чувство свободы, словно в городе его держали пленником. Зигмар шел тропами, ведущими на холмы. Он обернулся и посмотрел на свой дом, в темноте похожий на пылающий факел.
Ветер донес обрывки смеха и музыки, и Зигмар улыбнулся, представив шумное веселье. Племени унберогенов удалось занять ведущее положение среди всех народов, живших западнее гор, но Зигмар знал, что еще очень многое предстоит сделать.
Лазутчики приносили известия об участившихся набегах горных орков. И когда зеленокожие дерзнут выбраться из логовищ и смертоносной лавиной двинутся на людей — вопрос времени. Но об этом можно подумать позже. Сегодняшняя ночь принадлежала Зигмару, воспоминаниям и сожалениям.
Зигмар отлично знал Рейкдорф, но окрестности он знал еще лучше. Зигмар двигался среди темных деревьев и вспоминал тот давний день, когда проходил здесь, полный надежд. Впереди послышался шум воды, и вскоре он очутился в лощине, где в мерцающий, словно усыпанный алмазами, бассейн струился маловодный водопад.
— Надо было мне раньше жениться на тебе, — прошептал он, глядя на освещенную лунным светом могилу у сверкающей воды.
Зигмар опустился на колени перед могильным камнем. Когда он представил себе черные волосы Равенны и ее улыбку, по щекам потекли горючие слезы.
Одну руку он положил на могильный камень, а другой коснулся золотой булавки, которую подарил девушке в день, когда они впервые любили друг друга у реки.
— Король унберогенов не празднует счастливый день вместе со своим народом? — донесся с опушки голос. — Тебя хватятся.
Зигмар смахнул слезы и встал, глядя на древнюю старуху с серебряными волосами, морщинистым лицом и глазами, в которых светилось запретное знание и страшные тайны.
— Кто ты? — вопросил он.
— Ты знаешь, кто я.
— Отец предостерегал меня от тебя, — сказал Зигмар, делая оградительный знак. — Ты Ведьма из Брокенвалша.
— Какое гнусное прозвище! — фыркнула ведьма. — Людям свойственно давать мерзкие имена всему, чего они боятся, а это лишь умножает их страх. Разве меня опасались бы, если бы называли Девой радости?
— Может, и нет, — пожал плечами Зигмар. — Только ты едва ли приносишь радость. Чего тебе угодно, женщина? Я не расположен к беседам.
— Жаль. Давно мне не удавалось поговорить с кем-нибудь, у кого на уме нечто большее, чем горячая еда и нежная женщина.
— Давай выкладывай! — рассердился Зигмар.
— Неразумные слова. Так похож на своего отца. Скор на гнев и обещания, а ведь не мешает сперва тщательно все обдумать.
