всем, что произойдет, и я говорила моей госпоже, что это так случится, когда она заставила меня сделать то, что ей было от меня угодно, но она была госпожой, а я служанкой. Ах, сколь несчастны те, кто служит, и как им тяжело зарабатывать свой хлеб!
Дон Маркос был человек простодушный: слезы и красноречие лживой Марселы расположили его к тому, чтобы выслушать ее и даже поверить всему, что она захочет рассказать. Он вошел с ней в подъезд большого дома, где она рассказала, что Исидора — старая куртизанка, разорившая немало людей, которые ее любили, но не извлекшая из этого выгоды, ибо она очень расточительна. Марсела сообщила и то, о чем поведала ей Инес, что Агустинето вовсе не племянник Исидоры, а какой-то плут, внебрачный сын другой куртизанки, и что Исидора выдавала его за своего племянника, дабы сохранить себе сколько-нибудь видное положение среди женщин ее ремесла и чтоб было кому постоять за нее. Марсела сказала, что это ему Исидора отдала золотую цепь и украденные платья и что это по приказанию Исидоры она ушла тогда ночью, не спросившись, дабы на нее одну пало подозрение в столь дурном поступке. Марсела наговорила дон Маркосу все эти небылицы, нимало не задумываясь о том, что могло из этого выйти, желая только вырваться из его рук или, может быть, достойным образом соблюсти добрый обычай тех слуг, которые всегда лгут и рассказывают о своих господах и то, что они знают, и то, чего не знают. В заключение своей защитительной речи она стала увещевать дон Маркоса вооружиться терпением и пыталась внушить ему надежду, что его пожитки, быть может, будут возвращены ему, когда он на это будет менее всего надеяться.
— А быть может, и нет, — весьма здраво ответил ей дон Маркос. — Не похоже на то, что предательница, которая украла мое добро и сбежала, вернется и отдаст его мне.
Он рассказал затем Марселе все, что случилось с ним у Исидоры с тех пор, как Марсела ушла оттуда.
— Возможно ли, что у нее так мало совести? — сказала ему злая Марсела. — Ах, мой добрый сеньор, недаром вы внушали мне большую жалость; но я не смела ничего сказать вам, ибо в тот вечер, когда вас обокрали, меня бог знает как побили и обругали за то, что я отважилась заметить моей госпоже, чтобы она не трогала вашу цепь.
— Так вот как все произошло! — сказал дон Маркос, тяжко вздыхая. — И хуже всего, по-моему, что дела уже не поправишь.
— Постойте-ка, — перебила его Марсела, — я знаю из числа моих друзей одного искусного человека, будущего моего мужа (если будет угодно богу), который скажет вам, где найти ваших мошенников, как если б он их видел. Этот человек, достойный удивления, делает с помощью дьяволов все, что ему вздумается.
Легковерный дон Маркос попросил Марселу свести его с ним, она пообещала ему и сказала, что придет завтра на то же место. Дон Маркос явился туда, Марсела оказалась там и сообщила бедняге, что чародей, о котором она говорила, уже потрудился над тем, чтобы помочь найти украденное, и что не хватает только некоторого количества амбры, мускуса и других благовоний для ублажения вызываемых духов, которые все являюся демонами первого ранга и принадлежат к знатнейшим родам ада. Дон Маркос, не колеблясь, повел Марселу туда, где продавались ароматы, и купил, какие она указала, и даже подарил ей, какие она у него попросила, — до такой степени считал он себя признательным ей за то, что она разыскала ему чародея. Злодейка Марсела привела его затем в подозрительного вида дом, вернее — в низкую залу, или, еще вернее, в устланный циновками подвал. Дон Маркоса встретил некий человек в сутане с густой бородой, который повел с ним весьма степенный разговор. Этот презренный человек, на которого дон Маркос взирал весьма почтительно и боязливо, зажег две черные свечи, дал их в руки перепуганному дон Маркосу, велел ему сесть на небольшой, очень низкий стул и попросил его, но слишком поздно, не бояться. Затем он задал ему несколько вопросов относительно возраста, образа жизни и платьев, которые у него украли, и, поглядев и зеркало и почитав некоторое время какую-то книгу, сказал дон Маркосу, умиравшему от страха, что он знает, где его платья, и описал их одно за другим так точно, что дон Маркос выронил из рук свечи и кинулся ему на шею. Степенный чародей сурово разбранил дон Маркоса за нетерпенье, сказал, что упражнения в его безошибочном искусстве требуют большого хладнокровия и выдержки, и прибавил, что за поступки, менее опрометчивые, чем содеянный им, демоны иногда избивали людей и даже душили их. Услыхав эти слова, дон Маркос побледнел, снова взял в руки свечи и сел на свой стул. Чародей потребовал ароматы, купленные дон Маркосом, и лживая Марсела подала их. Она дотоле пребывала благоговейной зрительницей этой церемонии, но чародей велел ей выйти, по той причине, что демоны, как он сказал, не любят женского общества. Марсела низко поклонилась и вышла, а чародей, придвинув небольшую медную жаровню, сделал вид, будто бросает на пылающие в ней угли ароматы дон Маркоса, и кинул туда серу, столь зловонную и вызывавшую столь густой и едкий дым, что чародей, неосторожно склонившийся над жаровней, чуть было не задохнулся. Он до того закашлялся, что едва не надорвал себе горло, и делал при этом такие усилия, что густая борода, не принадлежавшая ему от природы и плохо прикрепленная, свалилась, и дон Маркосу предстал зловредный Тамара. Дон Маркос схватил его за горло, сдавил с геркулесовой силой и отчаянным голосом стал звать на помощь.
Городская стража проходила как раз по этой улице; она вошла в дом, откуда доносились ужасающие вопли, слышимые издалека, ибо Тамара, которого дон Маркос держал за горло, кричал столь же громко, как и он. Стрелки нашли сначала Марселу и схватили ее, а выломав дверь магической комнаты, нашли дон Маркоса и Тамару, которые, сцепившись друг с другом, катались по полу. Судья опознал в Тамаре человека, давно уже разыскиваемого и которого ему приказано было изловить как плута, сводника и к тому же вора. Он отвел Тамару в тюрьму вместе с Маркосом и Марселой, велел составить опись всего имущества, какое находилось в комнате, и позаботиться о его сохранности. Дон Маркос был на следующий же день выпущен под поручительство его господина. Он предъявил иск к Тамаре
