Видение издалека — между «Бастилией» и «Республикой»
Поговаривали, будто бы в бизнесе месье Текинского, владельца магазина бытовой техники неподалеку от станции метро «Бастилия», имела свою долю сама английская королева. Так это или нет, поди докажи, но факт остается фактом: сразу после коронации ее величества, показанной в первой в мире прямой трансляции, люди кинулись покупать телевизоры.
Те, что продавал Текинский, работали когда исправно, а когда и нет. В таких случаях, выслушав жалобы клиента, он являлся к нему на дом и первым делом спрашивал:
— А подключили вы всё правильно? А газовая труба у вас в порядке?
— Телевизор работает на электричестве, — несмело возражал хозяин.
— Вы меня будете учить, что как работает! — возмущался Текинский. — О чем это я говорил? Сбиваете с толку своими глупостями… А воды налить не забыли? Некоторые забывают налить воду в стиральную машину и удивляются, почему она не работает. Стиральная машина — дело такое, тут чудес в пустыне Синайской не бывает!
— Стиральная машина у нас в порядке. Это телевизор не работает.
— Ну я и говорю! А постучать по нему вы не пробовали?
— Пробовали, все равно не работает.
— Так вы слишком сильно постучали! Вот народ: нет чтоб разобраться, давай сразу лупить по телевизору! И как вы теперь хотите, чтоб я его чинил?
— Может, хоть взглянете, — просил совсем оробевший хозяин.
— Взглянуть-то можно, но починить, когда вы всё там переколошматили, — извините, я не волшебник! — говорил Текинский, разворачивая тем временем громоздкий ящик и принимаясь отвинчивать заднюю панель. Вдруг он вскидывался: — Кто-то сюда уже совался! Вот этот шуруп не заводской!
Хозяин готов был сквозь землю провалиться и шелестел еле слышно:
— Это вы сами. Когда чинили на той неделе.
Текинский пожимал плечами:
— Ничего подобного. Но допустим. Я, значит, чиню, а вы, значит, стоит мне отвернуться, всё портите! А потом мы удивляемся, почему это наука стоит на месте! Так когда, говорите, я приходил?
— На той неделе. После этого все работало, и, честное слово, мы ничего не трогали.
— Вы мне честное слово даете, а я вам — гарантию. В этом вся разница. Будь все наоборот: если б я людям честное слово давал, а они мне гарантию, я бы так не надрывался. Ладно, не волнуйтесь. Телевизоры от Текинского не ломаются.
Он скидывал пиджак, просил стул, усаживался и осматривал внутренности телевизора. А вся семья, затаив дыхание, заглядывала ему через плечо. Десять минут проходило в полном молчании, потом Текинский, ни к чему не прикоснувшись, надевал пиджак, поворачивал телевизор экраном вперед и говорил:
— Ну-ка, включите, посмотрим.
Телевизор включали.
— Дайте ему разогреться, — говорил Текинский.
Телевизору давали разогреться. Но он не подавал признаков жизни. Текинский легонько похлопывал по корпусу. Никакого результата. Тогда он переспрашивал:
— Так вы точно ничего не трогали?
Хозяева клялись, а Текинский скреб себе затылок и укоризненно говорил:
— Что ж, если вы и дальше будете делать всё, чтоб телевизор не работал, придется мне его забрать и показать заводскому фахману, специалисту.
— Да никто ничего с ним не делал! Только кнопку нажимали, чтобы включить и выключить.
— Ну вот, а говорите, не трогали!
— Но, месье Текинский, включать-выключать-то телевизор надо! Как же иначе!
Увидев, что клиенты начинают терять терпение, Текинский менял тон. С горестным видом он снова усаживался перед телевизором, расстегивал воротничок и вздыхал:
— И угораздило ж меня взяться за такую работенку! Чистая каторга! Чего ради, спрашивается, я лезу из кожи вон, делаю людям добро, телевизоры им ставлю — да на что им телевизор, они и радио-то включить толком не умеют! И что я скажу на заводе? — причитал он, вытирая пот со лба. — Что во всей Франции, во всем мире их телевизоры отлично работают и только в Париже, в одном-единственном квартале, у метро «Бастилия», они, видите ли, работать не желают!
Хозяева пытались возразить, но Текинский распалялся еще пуще:
— И не спорьте! Все ясно! Вы просто разорить меня хотите! Да вы, случаем, не родня ли Текникману, моему конкуренту с площади Республики, — ему бы картошкой торговать, а не телевизорами, понятия ни на грош, а хаять меня стыда хватает!
— Что вы, мы и знать его не знаем! — уверяли хозяева. — То есть знаем, так, немножко, в один шул[1]ходим, но чтоб покупать у него что-нибудь — как можно! Мы всегда всю технику только у вас покупаем, месье Текинский! Помните, сразу после войны пылесос у вас купили?
— Помню ли я?! Да этим пылесосом, что я вам продал, еще ваши правнуки пользоваться будут, когда нас с вами давно снесут на кладбище! Это сказка, а не модель, таких больше сам производитель не производит! Если и осталось несколько штук — их в сейфе под замком хранят. Они мне будут говорить про пылесос!
— Вот именно, месье Текинский, вот именно, сейчас разговор не о пылесосе, а о новом телевизоре, который не работает.
— Так уж сразу — не работает! Это он у вас не работает!
— У вас тоже. Вы же видите.
— Так ведь не я его покупал. Меня телевидение не интересует, я лучше Шолом-Алейхема почитаю.
— Ну, знаете, хватит! Или вы приглашаете специалиста, или забираете телевизор и возвращаете деньги.
Дело принимало серьезный оборот, клиент нервничал, и Текинский, делать нечего, обещал:
— Ладно, зайду к вам через пять минут за телевизором, отнесу специалисту.
Но пока он спускался по лестнице, хозяйский сынок, была не была, хлопал хорошенько сначала по розетке, потом по крышке телевизора, а потом по кнопке. И что же — не сразу, а после разогрева на пузатом экране выступало, сначала смутно, потом все яснее, изображение — кто-то бородатый, похожий на раввина, с усмешкой говорил:
— Оставьте вы Текинского в покое! У человека семья, дети, хлопот полон рот, неприятности с поставщиками и долги по банковским кредитам. Не в Текинском дело! На дворе всего лишь пятьдесят третий год, техника еще несовершенная. Но все-таки, сами видите, прекрасно работает! Всего вам хорошего, будьте здоровы!
После чего изображение снова таяло под звуки терпкой еврейской мелодии.
А потом начиналась нормальная передача, так что, когда Текинский возвращался с ветошью, чтобы завернуть телевизор, хозяевам оставалось только извиниться, предложить ему чашку чаю да сказать что-нибудь вроде:
