княжества. И если бы в почти 40-летней биографии Витгенштейна не было никаких иных достижений, кроме Клястиц, Полоцка и Чашников, его слава всё равно бы навечно осталась в числе героических деяний русских полководцев. Ибо, как говорил военный писатель XIX века А. И. Михайловский-Данилевский: «Имя защитника града Петрова останется драгоценным для России, которая не забудет, что победы его в горестные для неё минуты лета и осени 1812 года были единственным утешением».
И Россия отдала ему должное. Современники называли генерала Витгенштейна спасителем Петрова града, ему посвящали стихи Пушкин и Жуковский, о нём пели песни, в его честь звенели колокола. Гравированные портреты его и соратников пользовались у горожан большой популярностью. Новоржевское дворянство просило высочайшего соизволения на поднесение графу Витгенштейну золотой медали с его портретом; великолукские дворяне – на сооружение спасителю своему памятника. По общему согласию уездных предводителей было решено установить памятник генералу в Пскове. Граф Витгенштейн отказался от такой почести. В 1813 году на деньги, поднесённые ему благодарным купечеством столицы, он купил имение в Царскосельском уезде, которое принадлежало его прямым потомкам вплоть до 1917 года.
По поводу побед Витгенштейна могут возразить: сражения при Клястицах, Полоцке, Чашниках – это локальные сражения, не идущие в сравнение с Бородинским или Смоленским. С этим нельзя согласиться. В Бородинском сражении, по усреднённым данным отечественных и зарубежных историков было задействовано порядка 130–135 тысяч человек с каждой стороны. Для сравнения: во 2-м Полоцком сражении русские войска насчитывали 40–45 тысяч (включая ополчение), французские 30–32 тысячи. Меньше, чем при Бородине, но не на порядок. И дело даже не в численности войск, а в значимости побед Витгенштейна. Овладей французы Санкт-Петербургом при взятой ими Москве, нетрудно предположить дальнейший ход событий.
Читаем воспоминания придворной дамы графини Р. Эделинг, о днях, когда до Санкт-Петербурга дошло известие о падении Москвы: «Сильный ропот раздавался в столице. С минуту на минуту ждали волнения раздражённой и тревожной толпы. Дворянство громко винило Александра в государственном бедствии, так что в разговорах редко кто решался его извинять и оправдывать».
А если бы ещё пал Санкт-Петербург? Тогда бы русское дворянство, особенно те, кто потерял свои владения на захваченных территориях, склонило бы Александра I отречься от престола или заключить с Наполеоном мир, тем более, что Наполеон сам выступил с предложением мира. На чьих условиях мир? Конечно, на условиях Бонапарта. История государства Российского пошла бы по другому пути.
Но этого не случилось. Поэтому победы Витгенштейна и его соратников имеют не только военное, но и политическое и историческое значение.
Военную галерею Эрмитажа украшают несколько сот портретов героев Отечественной войны 1812 года. Помним ли мы всех? Барклай-де-Толли, Кутузов, Багратион – эти имена по-прежнему на слуху. Ещё помнят Ермолова, Бенингсена, Милорадовича, Раевского. Они, как и большинство героев галереи сражались при Бородине и Смоленске, при Тарутине и Малоярославце. Они же и сдавали Москву.
Но среди героев войны есть и те, кто не воевал при Бородине и Смоленске, но и не сдавал Москвы. В силу сложившихся обстоятельств им было приказано защищать Санкт-Петербург, и они с честью выполнили свой долг. Ни один французский солдат не ступил на землю Петербурга и его губернии. Проявляя чудеса храбрости и мужества, они спасли от разрушений и пожаров не только столицу, но и Псков, Новгород, Великие Луки, Старую Руссу, Валдай, Лугу, Гатчину, Павловск, Царское Село и десятки других городов, сёл и деревень северо-запада Российской империи, которые были бы разрушены и сожжены, приди к ним война.
Они – это воины 1-го пехотного корпуса, а также прибывшие им на помощь офицеры и солдаты Финляндского корпуса, 32-й пехотной дивизии, ополченцы Санкт-Петербурга и Новгорода. Вот их имена:
– Витгенштейн Пётр Христианович (1768–1843), генерал-лейтенант, командир корпуса.
– Довре Фёдор Филиппович (1766–1846), генерал-майор, начальник штаба корпуса.
– Дибич Иван Иванович (1785–1831), полковник, обер-квартирмейстер корпуса.
– Яшвиль (Яшвили) Лев Михайлович (1768–1836), генерал-майор, начальник артиллерии корпуса.
– Сиверс Егор Карлович (1799–1827), полковник, начальник инженерных войск корпуса.
– Игнатьев Дмитрий Львович (1771–1833), полковник, адъютант командира корпуса Витгенштейна.
– Берг Григорий Максимович (1765–1838), генерал-майор, командир 5-й пехотной дивизии.
– Сазонов Иван Терентьевич (1755–1823), генерал-майор, командир 14-й пехотной дивизии.
– Балк Михаил Дмитриевич (1764–1818), генерал-майор, шеф Рижского драгунского полка.
– Кульнев Яков Петрович (1763–1812), генерал-майор, шеф Гродненского гусарского полка.
– Гамен Алексей Юрьевич (1773–1829), генерал-майор, командир 32-й пехотной дивизии.
– Штейнгель Фаддей Фёдорович (1762–1831), генерал-лейтенант, командир Финляндского корпуса.
– Алексеев Илья Иванович (1772–1830), генерал-майор, командир авангардной бригады.
– Каховский Пётр Демьянович (1769–1831), генерал-майор, начальник кавалерии корпуса.
– Бибиков Александр Александрович (1765–1822), сенатор, глава Петербургского ополчения.
– Бегичев Иван Матвеевич (1766–1816), генерал-майор, начальник Охтинского порохового завода, командир дружины ополчения.
– Новак Иван Иванович (1770–1814), генерал-майор, глава Новгородского ополчения.
Это только высшее командование. Можно долго продолжать перечислять героев: командиров дивизий, полков, рот, рядовых солдат. Их ждали заслуженные награды, всеобщее уважение, повышение в чине. Те, кто были генерал-майорами, стали генерал-лейтенантами, полковники – генерал-майорами, а командующий корпусом граф Витгенштейн получил самое высокое звание – генерал от кавалерии. Это был единственный случай в войне 1812 года. Никто, кроме Витгенштейна, такой почести не заслужил.
Не наградили только разведчиков – в те далёкие времена награждать их было не принято. И это особенно обидно, потому что русская военная разведка оказалась намного сильнее французской. Полковник граф Мещерин так и остался полковником, офицером для особых поручений при штабе. Доктор Витковский продолжил лечить людей, и никто не догадывался, чем он занимался помимо этого при французах, как и погибший поручик Козинкевич. Капитан Ярцев стал майором и получил Георгия, но не за разведывательную деятельность, а за Полоцкое сражение. Казак Григорий Мохов (Михалыч), долечившись в госпитале, вернулся в строй и тоже получил Георгия за сражение под Чашниками. Увы, о его деяниях в тылу вспоминали разве что Ярцев да… Чезаре Конти, который вряд ли забудет до конца жизни встречу с бородатым русским разбойником.
А как же руководители военной разведки – Особенной канцелярии? И они храбро сражались, и они получили награды и повышение в чине. Но не за разведку. Первый глава военной разведки полковник Воейков Алексей Васильевич сражался под Смоленском, Красным. За отличие в Бородинском сражении, в котором возглавляемая им
