скреб ногтями затылок и метался глазами по комнате.
– Ничего не могу сказать! – ответил Фома Фомич.
– А может быть, Канурова – это и есть сын Прудниковой?
– Что значит Канурова – сын Прудниковой? – Начальник сыскной удивленно взглянул на Кочкина и поводил головой из стороны в сторону, как бы говоря тем самым: «Да, брат, видать, сильно тебя приложили кистенем…»
– Ну, просто выдавал себя за девку, ходил в женском, а на самом деле это мужчина. Ведь такое бывает… Я вот читал в «Приключениях»…
– Чтение – это, конечно, благо… – перебил Кочкина Фома Фомич, – но ты говоришь ерунду!
– Почему?
– Да потому, что у Джотто с Кануровой была связь. Он наверняка мог отличить мужика от бабы и сказал бы нам, что Канурова не женщина… Нет, твое предположение – это фантастика! Нужно думать о том, что реально.
– И что же реально?
– То, что Прудникова родила мальчика, и нам его нужно отыскать. Меня сейчас мучает один вопрос: знал ли Скворчанский, что у Глафиры есть ребенок – мальчик?
– Наверное, это зависит от того, кто отец мальчика. – Вскинул руку Кочкин. – Может быть, это какой-то сослуживец Скворчанского. Судя по всему, Глафира любила военную форму…
– Может быть, может быть. Нет, как все-таки плохо, что полк расформирован, военная жизнь Скворчанского ускользает от нас. А было бы очень занятно и интересно узнать, как служил городской голова, какие у него были отношения с другими офицерами, может, он с кем-то дружил, может, у него были долги…
– Вы думаете, у него были долги?
– Ну а как же без них? – начальник сыскной потер подбородок. – Долги есть всегда, а в том, что они были у Скворчанского, я почти уверен. У офицера нашей армии, как, впрочем, и любой другой, они появляются всегда одним и тем же путем – это проигрыш в карты.
Дальше Фома Фомич рассказал Кочкину о некой Манефе, к которой собирался сходить, да помешали известные события.
– Она местная знахарка. Щетиниха призналась мне, что ходил тогда слух, будто бы какой-то человек был у этой Манефы и купил сильную отраву. А для чего купил, никто не знает! – сказал Фома Фомич и выразительно двинул бровями.
– Когда вы собираетесь идти к этой Манефе?
– Вместе сходим, тебе, наверное, тоже будет интересно ее послушать. Я, кстати, совсем забыл спросить, может быть, Раиса Протасовна тебе что-нибудь интересное рассказала, когда ты с ней тут наедине остался?
– Да! – отмахнулся Кочкин. – Как заладила про Татаяр мне рассказывать, какой он хороший в сравнении с Сорокопутом. Я поэтому и сбежал, когда возможность появилась, уже и не думал, что как-то странно вы меня зовете, без секретного слова…
– Значит, Раиса Протасовна тебе голову задурила. Ну ничего, сейчас у нее жизнь изменится и, возможно, в лучшую сторону, по крайней мере врать перестанет…
– Такие не перестают! – заметил Кочкин.
– Ладно, хватит болтать, время не ждет, пора идти искать Манефу.
– А завтрак?
– Завтрак? Перекусим где-нибудь в городе, должна же у них тут быть какая-нибудь чайная или трактир…
Сыщики спустились вниз, за стойкой по-прежнему стояла Акулина.
– Что же это, Раиса Протасовна еще не пришла?
– Да нету еще…
– Может быть, случилось что? – задал осторожный вопрос Кочкин, простодушно глядя на Акулину, но та только пожала плечам. Было видно, что не сильно ее заботит отсутствие сестры. Меркурий понял это и решил немного поднажать. – Может быть, в полицию сообщить, мало ли что?
– Да ну что вы, какая полиция! – неожиданно всполошилась сестра. – Так уж сколько разов бывало. Порой, – Акулина стал говорить тише, – она и на три, и на четыре дня пропадала…
– А где ее сын?
– Какой сын? – глаза Акулины смотрели на Кочкина непонимающе, потом она перевела их на Фому Фомича, точно хотела спросить у того, про какого сына разговор идет?
– А что, у Раисы Протасовны нету сына? – Меркурий Фролыч спрашивал без нажима, простовато, точно это его если и интересовало, но не сильно.
– Да какой у нее сын, она ведь и не замужем! – воскликнула Акулина.
– Ну, такого разве не бывает, сама не замужем, а ребенок есть? – спросил Кочкин.
– Бывает, конечно, только нас эта радость, слава тебе господи, обошла стороною! – ответила Акулина. И Кочкин, и Фома Фомич ожидали, что она перекрестится, но сестра только приложила руку к груди.
– Ну, значит, мы ошиблись, – сказал Меркурий и тут же, чтобы у женщины не было времени думать над его словами, задал вопрос: – Мы хотели вот о чем спросить. У вас тут, в Сорокопуте, говорят, знахарка знатная есть, будто бы любые болезни лечит, и зовут ее, дай бог памяти… Кажется…
– Манефа ее зовут, Манефа Шептунова, – пришла на помощь Кочкину Акулина. Тот радостно закивал. – А чего вы хотите?
– Узнать, где она живет, чтобы навестить. Хвори, знаете ли, одолевать стали. Нет, не меня, вот Фому Фомича. Он мужчина-то видный, но страдает мужским бессилием. У нас там, в Татаяре, никто не берется, говорят, что все, вот как оно есть, так и будет, но мы надежды не теряем. – Кочкин обернулся к Фоме Фомичу и жалостливыми глазами посмотрел на него.
Надо заметить, начальник сыскной к словам своего помощника отнесся с глубоким равнодушием, точно речь шла и не о нем, а о ком-то другом. Акулина, беспрестанно глядя на точеное лицо барона, объясняла Кочкину, как можно найти Манефу.
– Только ее может дома не быть… – сказал она, когда сыщики уже стояли в дверях.
– А где она может быть?
– Да она у нас богомольная, а к старости, говорят, вообще на этом деле умом тронулась, в церкви ее найдете…
– А что за церковь?
– Да там она одна у них, почти рядом с ее домом. С церковью не ошибетесь, там дом Манефы и найдете!
– Ну, это если вы нам все верно объяснили, – заметил Кочкин, и они с Фомой Фомичом вышли на улицу.
– Я правильно объяснила, вы не сомневайтесь! – вслед сыщикам проговорила Акулина, дергая головой и отчего-то хмыкая, хотя почему она хмыкала, можно было и догадаться.

Глава 33
Манефа
Дом знахарки отыскали быстро. Казалось, ее в Сорокопуте знают все. А может, так и было на самом деле.
– Мы правильно идем? – спрашивал Кочкин.
– Правильно! – отвечал ему случайный прохожий.
Домик Манефы оказался небольшим, ничем не отличался от домика повитухи, правда, был более ухожен или казался ухоженным из-за расположенных перед домом грядок и цветочных клумб. Калитка была не заперта, Фома Фомич смело толкнул ее и вошел во двор. Кочкин выказал опасения, что возле дома может быть
