class="p1">Вдруг сильно стукнула дверь, и в подъезд, обливаясь потом, ворвался Глеб с коробкой в руках. Лицо у него было такое же, как всегда, и тонкие губы почти не кривились, и уши стали обычными. И глаза смотрели по-прежнему — холодно и зло.
Боря растолкал ребят и выхватил из рук Глеба коробку. Удалось! Получилось! Обе вещи теперь у него! И громко сказал:
— Ждите нас здесь. Через пять минут мы с Вовой и Геннадием выйдем… Ура!
— Урра! — подхватил класс.
— Веди, — сказал он Цыплёнку и подтолкнул его к двери.
Вова постучал. Открыла Вовина мама. Она сразу заметила перемену в сыне.
— Ты что так улыбаешься? А уши? Боже мой?
— У него сегодня хорошее настроение, а уши — временно, — тут же ввернул Боря, скромно стоявший с коробкой под мышкой за Вовой. — Он хочет спросить, не ушёл ли Геннадий…
— Мамочка, Гена не ушёл? — спросил Вова и расхохотался. — Где он?
— У себя. — Мама недоверчиво посмотрела на Борю.
Боре было не по себе: ведь не к кому-то идёт — к Геннадию!
Идти к нему было страшно. Очень. Удрать? Но тогда всё пропало!
И тут Вова схватил Борю за руку и, подпрыгивая на одной ноге, потащил его в другую комнату, где он ещё не был, и распахнул дверь. Здесь некогда помещалась комнатушка-чулан, а сейчас… Сейчас это было великолепное конструкторское бюро и завод одновременно: полки с инструментами, сильная лампа на шарнирной ножке и даже маленькая чертёжная доска. Гена, в синем халате с засученными рукавами (совсем не похожий на седобородого волшебника из сказок, но всё равно волшебник!), сидел за верстаком и напряжённо рассматривал внутренности неведомой, перевёрнутой машины: путаница многоцветных проводков, крошечных сопротивлений, транзисторов, конденсаторов. Не повернув к ним головы — не заметил! — Гена стал что-то паять тонким электропаяльником. С серебристого кончика его шёл острый запах и вверх раскручивалась синяя спираль дымка.
Здесь уже пахло не щенками, птицами или водорослями из аквариума. Здесь замечательно било в нос краской, жжёной резиной, кислотами и плавящимся металлом.
Гена сидел к ним боком, и Боря видел его широкий, склонённый над верстаком лоб, острый блеск его квадратных очков и жёсткие короткие волосы. И боялся дохнуть.
— Хи-хи, — произнёс Вова. — Ха-ха-ха!
— В клоуны решил пойти? — сказал Гена, не отрываясь.
— А это тоже почётная профессия, — выжал из себя Боря, и Вова, очевидно довольный его ответом, расхохотался, запрыгал и нечаянно поддел головой одну из полок; на ней что-то угрожающе задребезжало.
— Тебя по мозгам чокнули? — спросил Гена.
— Что вы! У него просто такое настроение…
— Ты уверен?
Боря весь съёжился. Ох как было опасно! Геннадий всё видит и чувствует. Куда больше Андрея… И нельзя больше медлить.
— Геннадий… — начал он, весь вспотев. — Скажите, пожалуйста, как приводится в действие двигатель подводной лодки, как она управляется и как…
— Выходит из воды ракета?
— Ага. Я хотел у Вовы…
— У кого сейчас лодка? — строго спросил Гена.
И Борю облил холод; он понял: добром тут ничего не решить, и медленно повернулся к нему карманом. Дымок сразу перестал струиться из-под кончика паяльника.
— Я… я хочу, чтобы вы помогли мне завести лодку…
Гена, видно под влиянием Хитрого глаза, поднял к нему своё широкое, уже не такое сосредоточенное лицо… И уши… И у него медленно полезли вверх уши!
— Зна-зна-значит, она у тебя?
— У меня. — Боря всё ближе пододвигался к Геннадию, обдавая его потоком невидимой энергии, бьющей из Хитрого глаза.
— У-ух ты! — тяжело сказал вдруг Гена и скрипнул, точно от злости, зубами. — Придётся… Что это у тебя такое! — Встал и пошёл к двери.
Боря совсем перепугался. Даже сердце вдруг закололо.
Стиснув губы, двинулся он за ним.
— Что с вами? — спросила мама. — Куда вы? И в халате?
В подъезде всё так же толпился их класс. Боря попросил ребят выходить и двигаться к пруду. А сам помчался домой, нырнул на животе под свою кровать, задвинул подальше коробку с лайнером и достал другую коробку. В лифте обдул с неё пыль.
Глава 20
Лодка уходит в глубину
Ребят перед домом уже не было, и ему пришлось поднапрячь все силы, чтобы догнать их. Они толпой валили по улице, ведущей к пустырю с прудом, и при этом хохотали и пели. И над ними молодой рощей упруго покачивались большущие уши. Сзади всех понуро брёл Гена в своём синем халате с закатанными рукавами, и вид у него был почти обычный. Сбоку от него мчалась ярко-красная длинноухая Наташка — уж вот кто мгновенно поддавался действию Хитрого глаза! — и ещё несколько девчонок из их класса.
Проходившие мимо люди неодобрительно косились на эту шумную толпу.
— Тише вы! — крикнул Боря и заткнул уши, единственно нормальные уши во всей этой компании, и слегка отвернулся. И пошёл боком. Но долго идти отвернувшись было рискованно: ребята могли выйти из повиновения.
Минуты через две они были у большого пруда, берега которого поросли мелкой травкой. Боря подозвал Гену, достал из коробки лодку и с боязнью подал ему.
Гена положил её на колени, вынул из кармана складной ножичек, открыл узенькую лопаточку, просунул в щёлочку носового люка, и люк откинулся.
Боря стоял рядом и наблюдал: хотел запомнить всё.
Он заглянул в люк и увидел крошечные циферблатики со стрелочками, какие-то винтики и рычажки. Гена что-то сделал там, что-то переставил, передвинул; делал он всё так быстро, что Боря не мог уследить и запомнить, а это было так важно. Что за лодка, которая не плавает? Что за лайнер, который не летает?
Наконец Гена закрыл люк. Лицо его хмурилось, очки подрагивали на носу.
— А вы… вы напишете мне на бумажке?
— Чего тебе написать?
— Как она заводится… По порядку всё…
Лицо Гены сердито напряглось.
— Тебе мало того, что заставил меня прийти на этот пруд? Тебе ещё бумажка нужна? Бумажка нужна? Бумажка… И может, с печатью? И на бланке? На блан…
— Нет, что вы! — заверил его Боря. — Можно без печати…
— Бери! — Гена протянул ему лодку.
— Значит, можно пускать? — робко спросил Боря, беря лодку.
—
