Глава 38
Ответ был получен в срок – утром следующего дня. Выглядел он как небольшой караван слуг, загруженных имуществом хозяина, прибывший на пристань к борту русского парусника. Хозяином был сам наместник. Знать Таврики правильно восприняла слова Васильева, наместник решил не искушать судьбу и помочь решению вопроса в правильном ключе. Возможно, это было не совсем по его статусу, но тем не менее он оказался на борту баркентины.
Ветер был попутный, и через полтора дня баркентина оказалась на рейде столицы Империи. Нужно сказать, наместник провел это время весьма деятельно. Он осмотрел все судно, включая трюмы. Не пустили его в два помещения – радиорубку и дизельную. Понятно, что он вряд ли бы понял, что ЭТО, но плодить вопросы, на которые трудно было бы ответить, не хотелось.
Сейчас, на носу баркентины стояли четверо и наслаждались великолепным видом гигантского города в лучах заката. Константинополь внушал! Васильев на миг представил себя на месте какого-нибудь крестьянина из глухих лесов, впервые узревшего это чудо, и поежился. Это было круче, гораздо круче, нежели ощущения российского провинциала, приехавшего в Москву. Его современник хотя бы по телевизору ее уже видел и морально был готов, а человек IX века из глубин вековых лесов… Хотя чего далеко ходить? Вот он! Этот человек из чащобы. Будущий посол Руси в Империи. Чистота сравнения подпорчена тем, что он хотя бы Вязьму уже видел, но тут важны и масштабы. А Вязьма в лучшем случае по площади тянула на один из районов этого мегаполиса. Пусть и достаточно благополучный, если не элитный, но точно не самый большой. Будущий посол был младшим сыном одного из богатейших купцов Смоленска, отказавшийся к радости его родственников от доли в наследстве и со всем юношеским энтузиазмом кинувшийся в поглощение знаний, предоставленных выходцами из двадцать первого столетия. Естественно, кроме образования, требовалась и верность Родине. Проверен на полиграфе он был неоднократно. Единственным его недостатком была молодость – 21 год. Но, как известно, этот недостаток проходит сам собой со временем. Тем не менее в помощники ему дали старика – инвалида, бывшего ярла, которого в конце жизни подвела удача, и он остался и без хирда, и без рода. Вот он-то, будущий посол, сейчас оглушенный видом гигантского города, и стоял молча с приоткрытым ртом.
–Я бы порекомендовал,– наместник в виду столицы империи приосанился, и в его голосе проскользнули покровительстванные нотки,– поднять флаг наместника Таврики.
–Зачем?– поинтересовался Васильев.
–Вон видите,– наместник указал рукой в сторону пристаней,– пустые причалы? Туда могут встать только суда чиновников Империи, прибывших по распоряжению императора или с важными вестями. Остальным положено самим решать этот вопрос. Вот чтобы не встать где-нибудь рядом с кучами гниющих рыбьих потрохов, я предлагаю поднять мой флаг.
–Хорошее предложение! Только где нам взять-то его?
Наместник величественно поднял руку, и к нему тут же приблизился один из его слуг. Тот шепнул ему, и через минуту в руках наместника оказалось полотнище флага. Еще через минуту оно уже развевалось за кормой баркентины, рядом с государственным флагом Руси. Баркентина двинулась к имперским причалам.
Надо отдать должное – помощь наместника оказалась как нельзя кстати. Васильев, Леонтий и посол оказались на приеме в императорском дворце через неделю. Это при том, что многие, добивающиеся аудиенции обивали пороги чиновников иногда месяцами. И не всегда успешно. Прием делегации Руси оказался исключительным и не имевшим в настоящее время аналогов. Когда Васильев ознакомился с процедурой представления делегации императору, то, не раздумывая, отказался, чем поверг в шок императорского чиновника. Пришлось объяснить, что падать ниц ни он лично, как человек, ни тем более, как посланник царя Руси, ни кто другой из их делегации, не станут. Наместник, присутвующий при этом разговоре, побелел. Ошарашенный чиновник откланялся и отправился в Императорский дворец.
–Если б я знал, что такое произойдет, никогда бы не согласился ходатайствовать за вас.– И наместник в несколько глотков осушил стоявшую перед ним чашу с разбавленным вином.
–Ни за какие деньги!– добавил он, отдышавшись.
–Что так?– спокойно поинтересовался боярин.
Леонтий переводил, стараясь оставаться безучастным.
–Вы… вы… вы оскорбили автократора!– Лицо наместника покраснего от негодования.– Вы – носите пурпурные плащи! Это императорский цвет! Вы отказываетесь от процедуры чинопочитания!
–Ну, так!– перебил его Васильев.– Москва – Третий Рим!
–А…– Наместник подавился фразой.– К… какой третий Рим?
Васильев все так же спокойно пояснил:
–Это я так! К слову пришлось.– И наклонившись через стол к наместнику, продолжил серьезным тоном:– Давайте расставим точки над «i». Мы не набиваемся в друзья, а тем более в слуги. Мы готовы с Империей поддерживать отношения только на равных. С взаимным уважением. Если Империю это не устраивает, то на, как мы называем, «Византии» свет клином не сошелся. Я получил сообщение из Вязьмы, что у наших представителей все очень неплохо складывается в отношениях с Арабским Халифатом.
Васильев немного преувеличивал, но лишь немного. Установление связей с торговой гильдией арабского мира никак не тянуло на межгосударственные отношения. Однако он прекрасно понимал, что при известной доле инициативы до этого уровня один-два шага. Особенно если предложить «дружбу» против Византии. А дальше… История может измениться, и Константинополь падет не через пятьсот с лишним лет, а гораздо раньше.
–Повторяю еще раз! Мы предлагаем дружбу на равных условиях. Ну, или как минимум взаимный нейтралитет. Если императора это не устраивает, то, как у нас говорят – «спасибо этому дому! Пойдем к другому». Выбор за вами!
Васильев, а за ним Леонтий встали и вышли из каюты наместника.
Этот разговор наместник передал во дворец. После трехдневной паузы им все же был назначен день приема логофетом дрома.
Прием проходил не в Магнаврском дворце, как обычно в таких случаях, а в обычном большом кабинете и без подобающих церемоний. Возможно, этим чиновники, или сам император, хотели унизить царскую делегацию, но Васильева это нисколько не задевало. Он согласен был обменять падение ниц на эту простоту. Зато это подогрело интерес к делегации буквально всех обитателей императорской резиденции.
Более того, зал, где шло обсуждение договора, посетил сам император. Когда он вошел, все встали. Имперские чиновники согнулись в низком поклоне. Васильев лишь учтиво склонил голову. Леонтий, по вбитому с детства в подкорку преклонению перед именем императора – не важно, кто им был – лишь в последний момент пересилил себя, чтобы не последовать примеру слуг. Поэтому поклонился ниже, нежели боярин, но не так как слуги. Посол, по-видимому, испытывал те же самые чувства, потому как поклонился так же, как и Леонтий. Император прошел мимо, занял стоявшее отдельно кресло и стал молча рассматривать посланников. Не вмешиваясь в разговор его помощника с представителями очередного государства варваров, мечтавших получить благосклонность Империи. Это читалось на его лице. Васильев был уверен, что всю необходимую информацию по Руси император получил, и наверняка отметил необычность ситуации, но отменно отыгрывал роль скучающего господина. Но сам факт его присутствия доказывал его интерес к происходящему.
