востоке — Германии новый день.
Там все надежды народа, победа в суровой битве.
Там братья служили верно, честь знамени не предав,
Полтысячи лет служили без почестей и наград.
Там, где не знает плуга готовая к севу земля,
Там нет ни двора, ни дома, там нет в очаге огня.
Там мы отберем чужое, что было когда-то нашим.
Там новое ждет нас начало, готовься — ты слышишь, немец?[235]
(Слова и музыка Ганса Баумана)
От родины вдали
Звезды родины нежно мерцают.
Их язык я легко понимаю:
Понимаю, как знаки любви.
В алмазах небосвод.
Узнаю в хороводе огней
Облик той, кто на родине ждет,
И улыбки далеких друзей —
Это звезды отчизны моей.
(Из кинофильма «Горе-пилот Кваке», 1942)
Однажды все минует,
Однажды все пройдёт!
Был холоден декабрь,
Но снова май цветет!
Однажды все минует,
Всему придет конец!
Но неизменна верность
Двух любящих сердец!
(1942)
Я знаю, надо верить в чудеса,
И сказки сбудутся однажды наяву.
Я знаю, не разрушат небеса
Любовь чудесную, которой я живу.
Мы связаны с тобой одной судьбой
И, как душа, навек неразделимы.
Я буду рядом солнцем и звездой,
Ты будешь жить моей мечтой хранимый.
Я знаю, что настанет день, любимый,
Когда мы снова встретимся с тобой!
(Из кинофильма «Большая любовь», 1942)
Мир не рухнет, хоть порой
Серым кажется, как дым.
Снова будет мир цветной,
Будет небо голубым.
День удачный, день дурной —
Так, что голова кружится.
Мир не рухнет сам собой,
Он еще нам пригодится.
(Из кинофильма «Большая любовь», 1942)
С музыкой все удается,
С музыкой я все снесу,
Если скрипка разобьется,
Заиграю на басу.
Пианино — слишком тихо,
Piano могут не понять…
Надо forte грянуть лихо
и fortissimo играть!
(Из кинофильма «Софиенлунд», 1943)
Купи воздушный шарик
И силою мечты
Лети в страну иллюзии,
Где счастлив будешь ты.
(1944)
10. Граф Гельмут-Джеймс фон Мольтке: поднять образ человека
Для многих представителей высших кругов немецкого общества, в частности прусского дворянства, находившегося в оппозиции Гитлеру, помимо политических и военно-стратегических соображений важную роль играли религиозноэтические взгляды. Для графа Гельмута-Джеймса фон Мольтке, арестованного в январе 1944 г. за то, что у него в доме собирался оппозиционный «кружок Крейзау», и год спустя казненного, они имели решающее значение. Приведенное ниже письмо, дающее представление о мотивах, которыми руководствовался 35-летний специалист по международному праву, Мольтке, вероятно, написал в апреле 1942 г., находясь в служебной командировке в Турции, своему английскому другу Лайонелу Кёртису.
Цит. по: Moltke H. J., Graf von. Letzte Briefe aus dem Gefängnis Tegel. Berlin, 1950. S. 17–22. См. также: Idem. Briefe an Freya 1939–1945 / Hrsg. B. Ruhm von Oppen. München, 1988.
Дела обстоят хуже и лучше, чем можно себе представить, находясь за пределами Германии. Хуже, потому что тирания, террор, распад всех ценностей — сильнее, чем я когда-либо мог вообразить. Число немцев, убитых в ноябре законным путем по приговору обычных судов, составляет 25 человек ежедневно, а по приговору военных судов — по меньшей мере 75 человек ежедневно. Сотни человек каждый день убивают в концентрационных лагерях и расстреливают без суда. Постоянная опасность, в которой мы живем, ужасна. В то же время большая часть населения оторвана от дома и, направленная на принудительные работы, рассеяна по всему континенту. В результате все связи с родной природой и средой разорваны и в человеке возобладал зверь. Немногие действительно хорошие люди, которые пытаются плыть против течения, работая в этой неестественной обстановке, изолированы, поскольку не могут доверять товарищам, и им угрожает ненависть угнетенных, даже если им удается уберечь некоторых от самого худшего. Тысячи немцев, которые уцелеют, будут духовно мертвы, неспособны к нормальной деятельности.
Но дела все же лучше, чем ты можешь поверить, причем во многих отношениях. Самое важное — начинающееся духовное пробуждение в сочетании с готовностью умереть, если понадобится. Основу этого движения составляют обе христианские конфессии — и протестантская, и католическая…
Ты знаешь, я боролся с нацистами с первого дня, но при той степени угрозы и самоотверженности, которая требуется от нас сегодня и, возможно, потребуется завтра, нужны не просто хорошие этические принципы, тем более что мы знаем, что успех нашей борьбы, вероятно, будет означать полный крах национальной целостности. Но мы готовы встретить его лицом к лицу…
Для нас послевоенная Европа — не вопрос о границах и солдатах, сложных организациях или больших планах. Послевоенная Европа — это вопрос о том, как поднять образ человека в сердцах наших сограждан. Это вопрос о религии, воспитании, привязанности к труду и семье, правильном соотношении ответственности и прав. Должен сказать, что даже при том невероятном давлении, под которым мы вынуждены работать, мы сделали успехи, которые в один прекрасный день будут заметны. Можешь представить, что значит работать группой, когда нельзя пользоваться телефоном, когда ты не можешь назвать имена своих ближайших друзей другим друзьям из страха, что одного из них могут схватить и силой заставить выдать эти имена?
…Самый трудный отрезок пути у нас еще впереди, но нет ничего хуже, чем отступить на полдороге. Пожалуйста, не забывайте, мы полагаемся на то, что вы выдержите все, не моргнув глазом, как готовы и мы сделать нашу часть дела, и не забывайте, что, когда вы все преодолеете, нас ждет очень горький конец. Мы надеемся, вы поймете, что мы готовы помочь вам выиграть войну и мир.
11. Адольф Эйхман: Ваннзейская конференция
Пока 15 высокопоставленных господ в избранном кругу рассуждали о будущих мероприятиях, он в углу шептал секретарше ключевые слова для протокола — так описывал Адольф Эйхман свою роль на конференции в Ваннзее 20 января 1942 г. Референт Главного управления безопасности рейха по еврейскому вопросу занимался бюрократической подготовкой этой встречи. Когда конференция закончилась, он еще посидел за коньячком с Гейдрихом и шефом гестапо Генрихом Мюллером. Но при этом испытывал, заявил Эйхман на своем процессе в Иерусалиме, «удовлетворение сродни пилатовскому»: ведь «начальство»
