хорошенько встряхнуть. Разумеется, я могу себе позволить только обнять женщину, за пару месяцев постаревшую на десяток лет.
– Мы считали, ему действительно стало лучше, забрали домой, Игорь уменьшил дозировку лекарств, – судя по интонациям, Инна Викторовна старается оправдаться. – Казалось, Олег становится самим собой. Стал соглашаться, что не виновен в твоей смерти.
– Подождите. В чём он считает себя виновным? – довольно грубо перебиваю.
Инна Викторовна проходит по гостиной, проводя рукой по кожаному дивану, словно стирая воображаемую пыль.
– Эта мысль оказалась пиком его безумия. Он до мозга костей пропитан уверенностью, что тебя больше нет и что именно он причина почему.
– Но ведь я жива! Почему вы раньше не сказали? Я бы могла приехать ещё месяц назад. Чёрт с ним, с креслом-каталкой, придумали бы, как перевезти меня. – всплёскиваю я руками.
Так вот почему Олегу не становится лучше. Он убеждён, что поступил со мной, как с Алиной, не может пережить, что меня больше нет.
– Игорь не знает, как Олег отреагирует на твоё появление. Мы хотели, чтобы он вспомнил то, что случилось на самом деле, чтобы сам дошёл до понимания того, что всё хорошо. Только после этого планировали устроить вашу встречу.
– Игорь считает, что Олегу станет совсем плохо, если он меня увидит? Олег может подумать, что перед ним призрак? Как в фильме ужасов?
– Не знаю. – Она наконец заканчивает «чистить» диван и присаживается на него, оказавшись тем самым ниже меня. – Аля, ты садись, что стоишь с тростью, тяжело, наверное.
И правда, я давно уже чувствую нытьё поясницы. Дохожу до дивана и опускаюсь на подушки рядом с собеседницей.
– Если вы считаете, что нам не стоит пока видеться, зачем тогда Николай Николаевич звонил маме сегодня?
Инна Викторовна тяжело вздыхает, трёт покрасневшие глаза.
– Вчера вечером мы едва успели снять его с крыши. Он на протяжении последней пары недель обманывал всех, имитируя выздоровление. Я всегда говорила, что Олег очень умный мальчик. Он быстро понял, как ему стоит себя вести, чтобы в нашем понимании соответствовать «здоровому» человеку. Его игра была безупречной, он обманул всех. А сам тем временем стремился найти способ покончить с собой. Аля, Игорь снова помещает его в больницу, говорит, что теперь надолго. Игорь не верит, что Олегу когда-нибудь станет лучше. Единственная возможность продлить ему жизнь – непрерывно следить и контролировать каждый шаг. Дома подобный уход обеспечить невозможно. Да и разве жизнь это. Ни нам, ни ему.
– Но ведь вы сами сказали, что никто не знает, как Олег отреагирует на моё появление. Возможно, ему станет лучше. Если ваш план провалился, давайте последуем запасному. Отвезите меня к нему, пока Олега снова не превратили в безвольный овощ и он ещё способен думать.
Убедить Николая Николаевича в целесообразности нашей встречи с Олегом оказывается ещё проще, чем Инну Викторовну. Чувствуется, что они невероятно устали за последнее время, сказывается возраст. Втроём мы половину ночи тратим на обсуждение предстоящей встречи, строим догадки, надеясь на лучшее, проще говоря, мечтаем. Хочется действовать. Ни у кого из нас не осталось сил ждать очередного проявления феноменального ума Олега в плане найти способ сбежать из больницы и отправиться искать меня на том свете.
Встречу назначают на следующий день. Я категорически отказываюсь слушать советы Игоря, решив, что лучше буду прислушиваться к себе, своему внутреннему голосу и интуиции. Цель – вытащить мужа из выдуманного им мира, в котором вместо меня властвует чувство вины, толкающее его к безрассудству.
* * *
Тяжёлые двери клиники для нас распахиваются ранним утром. Неудивительно, что ни мне, ни родителям Олега этой ночью поспать не удалось. Когда в шесть утра я вышла из выделенной мне для ночлега комнаты, оказалось, что Инна Викторовна уже печёт блинчики. «Мне нужно было чем-то заняться», – смутившись, начала она оправдывать своё занятие.
Как выясняется, нескольких визитов в психиатрическую больницу вполне хватает для того, чтобы почувствовать здесь себя, образно выражаясь, как дома. Не оставляет мысль, что я прекрасно знаю это место, часто здесь бывала раньше. Радости, разумеется, не ощущаю. Скорее уныние и апатию, нехватку воздуха. Атмосфера угнетает, что-то незримое давит сверху на голову и плечи. Психиатрическая больница похожа на источник безысходности. Однажды придя сюда с проблемой, ты навсегда привязываешься к этому месту и уже под ярлыком «сумасшедший» весь остаток жизни вынужден возвращаться снова и снова. Отсюда не выходят здоровыми – лишь в состоянии ремиссии. По крайней мере, пациенты, подобные Олегу. Нет, я не ненавижу эту клинику, понимая, что очень часто буду бывать в таких заведениях с Олегом. Иначе не получится. Да и не нужно иначе.
Тем не менее хочется ссутулиться, склонить голову и сжаться в комок. Шагая по длинному коридору первого этажа, я думаю о том, что, возможно, больница такого плана и должна походить на тюрьму. Не будь здесь решёток, пациенты пробовали бы сбегать через окна. Олег первым бы побежал.
В кабинете Игоря, за чашкой кофе приходится переждать, пока Олег позавтракает, и его выведут подышать свежим воздухом. Никто из нас понятия не имеет, как он отреагирует на моё появление. Игорь не смог дать ни единой гарантии. Скажу больше: он опасался, что Олег, не соображая, что делает, может наброситься на меня. Несмотря на страх перед своим мужчиной, который делит мысли с захватившими его голову демонами, я отказываюсь от провожатых, посчитав, что, если Олег увидит меня в окружении родителей или медперсонала, которым не доверяет, посчитает, что я – это не я, а какая-нибудь переодетая женщина. Тогда все старания окажутся напрасными.
Медбрат, снабдив Олега сигаретами, отходит на некоторое расстояние, чтобы не мешать. Вокруг в радиусе пятидесяти метров ни единого человека. Глубоко вдыхая прохладный воздух, я медленно иду по направлению к своему бедному, лишённому надежды мужу, изредка останавливаясь, чтобы передохнуть. Дорожки на территории больницы оказываются недавно асфальтированными и расчищенными от грязного снега, что крайне облегчает мои передвижения. Родители Олега и Игорь наблюдают из окна на втором этаже, санитары дежурят у выхода из здания, как говорится, на низком старте, готовые в любой момент сорваться с места и спасти меня от Олега в приступе безумия.
Он на меня не смотрит. Погружён в себя, изредка шевелит губами, как будто с кем-то общаясь. Курит, крепко затягиваясь, часто подносит сигарету к губам, выпуская густой дым из лёгких. «Когда выберемся отсюда, нужно будет заставить его бросить курить», – решаю я, улыбнувшись. Мысли о будущем бодрят. Посчитав их хорошим знаком, я сосредоточиваюсь и подхожу совсем близко.
Боже, я могу коснуться его при желании. Олег
