Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 77
снова добьемся сами!
Глава VIII
I
Жизнь вновь победила смерть. Гражданская война закончилась. То здесь, то там в советской России еще вспыхивали мятежи и восстания против власти большевиков. Однако бунты быстро подавлялись, и скорее были остаточным бурлением нежели новым вскипанием общества. И победителям, и побежденным с разорванными в клочья душами теперь нужно было найти свое место в новом мире.
Намыкавшись, Елисеевы, наконец, нашли свои новые пристанища и начали мирную жизнь. Мариэтта жила с новым супругом и сыном в Москве. У Шуры с Женей в Петрограде родилась дочь, Ия. Гуля с семьей, как и задумал, вернулся в родной город и стал работать в больнице. Он хотел забрать к себе Манефу, но, оказалось, старушка умерла практически сразу после отъезда Сережи. Петя, хвостом следовавший за старшим братом, тоже перебрался в бывшую столицу. Следы Николая неожиданно для всех обнаружились в Париже, где, несмотря на все сложности, обосновался и Сергей с семьей.
Григорий Григорьевич не прекращал попытки найти сведения про детей и однажды выяснил, что тогда в парижском кафе супруга сына ему не померещилась.
Семья Сергея смогла найти доступное жилье лишь в недорогом и не слишком презентабельном районе, на бульваре Перер. Дом стоял углом между бульваром и улицей Гюстава Доре. Мимо него по открытому тоннелю проходили поезда, которые можно было рассматривать из большого окна ванны Елисеевых, чем часто и развлекали себя Сережины сыновья. В тот день их внимание привлек дорого одетый пожилой мужчина, который пытался пройти к дому, обходя лужи и грязь. Дети хохотали, наблюдая, как элегантный господин старался отделаться от дворового пса, который не слишком радушно встретил странного гостя, от которого разило неизвестными доселе дворняге запахами изысканного парфюма и кубинских сигар. Никогда не знаешь, что ждать от странно пахнущих людей.
Вера решила поинтересоваться, над чем так хохочут дети, и едва не лишилась дара речи.
– Сережа! Иди быстрее сюда!
Сергей не хотел отрываться от своей работы над книгой о современной живописи Японии, но Вера в этот раз была удивительно настойчива.
Подойдя к окну, он увидел отца, который направлялся к их дому, отвязавшись от местного пса.
– Что он здесь делает? – голос Сергея дрогнул от неожиданности.
Верочка развела руками. Она была шокирована не меньше супруга.
– В такие случайности я не верю! Неужели он нашел наш адрес?
– Похоже на то…
– Если он все-таки к нам явится, меня нет дома!
– Сережа, ну что за ребячество?
– Вера, прошу тебя! Я не хочу его видеть!
– Ты не справедлив. Он сделал первый шаг. Думаю, это ему нелегко далось. Ты же знаешь, какой он гордый.
– Все это не имеет никакого значения. Он должен был раньше думать! Я совершенно не готов с ним разговаривать!
Раздался стук в дверь.
Сергей закрылся у себя в комнате. Вздохнув, Вера пошла открывать дверь.
Удивительно было видеть тестя на пороге Парижской квартиры. Для Веры он был человеком из другой, оставшейся в далеком прошлом жизни. Как будто по странному стечению обстоятельств огромная планета на какой-то миг сошла со своей орбиты и готова была врезаться в их новый, еще очень хрупкий, мир. Вера отметила про себя, что Григорий Григорьевич хоть постарел и поправился, все еще был привлекательным мужчиной, сохранившим, несмотря на все пережитое, лучистые глаза. Этот взгляд унаследовал и Сергей.
– Ну, здравствуй, Верочка!
– Доброго дня, Григорий Григорьевич! Такая неожиданность! Какими судьбами?
– Наконец, нашел ваш адрес…
– Так жаль, Сергея нет дома… – У Веры вспыхнули щеки. Она совершенно не умела лгать.
Григорий внимательно посмотрел на Верочку. Он был слишком опытным дельцом, чтобы не уловить фальшь в ее голосе. Ее пылающие щеки только подтверждали его ощущение.
– Как он? Работает?
– Да, переводчиком в японском посольстве. Читает лекции по истории японской литературы. Все в порядке.
– А дети? – Елисеев слышал голоса внуков в квартире.
– Тоже все хорошо.
– Не пригласишь пройти? – Вера стояла в дверях, всем своим видом показывая, что проникнуть внутрь гостю не удастся.
– С большим удовольствием пригласила бы Вас, Григорий Григорьевич, но мы с сыновьями сейчас уходим… Простите…
И снова ложь залила краской щеки.
– Ничего… Я все понимаю, – Григорий Григорьевич развернулся и пошел вниз по лестнице.
Сергей смотрел из окна ванны, как удалялась понурая, вдруг ссутулившаяся спина отца. На секунду злость за предательство матери сменилась жалостью.
II
Григорий Григорьевич был раздавлен несостоявшейся встречей с сыном. Он отправился к нему, забыв про свою гордыню, про оскорбленное самолюбие, но наткнулся на полную холодность и непонимание. Разве не отец должен был обижаться за то, что Сергей устроил бунт в семействе? Разве не сын отрекся от него и всего, что он с таким трудом достиг? Неужели даже в это страшное время, когда душа раздавлена и мечется в изгнании, Серж не смог простить то, что случилось так давно и быльем поросло? Мог отец рассчитывать на каплю милосердия? На то, что собственный сын не отвергнет его протянутую руку? Гриша знал, что он не ангел, что, возможно, был порой слишком строг и требователен к детям. И все же, разве не заслуживал он хотя бы прощения? Старший брат ушел, так и не примирившись. Теперь Сергей не желает сделать шаг навстречу…
Григорию не хотелось идти с таким настроением домой. Тянуло в храм, постоять перед иконами, помолиться. Перейдя порог собора Св. Николая на улице Дарю, где несколько лет состоял старостой Степан Петрович, складывалось стойкое ощущение, что ты оказался на русской земле, будто ты пришел на службу в Петрограде. Церковь была полна эмигрантами и остатками офицеров белых войск. Все свои горести и назойливую тоску по Родине несли они выплакать в храме.
Гриша поставил свечи и отстоял службу. Немного полегчало.
На выходе подал нищим, состязающимся в красноречии:
– Сильвупле, подайте инвалиду сражений в Голиции!
– Подайте члену государственной думы кусок черствого хлеба изгнания!
Гриша был полон раздумий, когда на пути к дому он вдруг увидел идущего навстречу Керенского. Не успел Елисеев рта открыть, как следовавшая за ним дама с девочкой лет семи остановилась и сказала дочке:
– Вот, смотри, Ирочка, и запомни – это он погубил Россию! – указала она на бывшего председателя Временного правительства.
Григорий Григорьевич безусловно был согласен с соотечественницей. Он и сам готов был заявить тоже самое. Однако в тот самый миг Елисеев встретился глазами с Керенским и к своему удивлению увидел в них, что тот в полной мере осознает свою вину, хоть и попытался отшутиться.
– При мне все же лучше было…
Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 77
