Что-то… Понять бы.
Дован наконец откашлялся и взглянул на меня:
– Ты будешь полнейшим придурком, если откажешься.
Ладно. Скажу хоть как-то. Я поднял взгляд на Лугару.
– Вы мне нравитесь, правда. Вы поддержали меня, когда мне было плохо. Вы не сказали командиру, что мне еще и физически хреново, когда заметили это, и дали самому выбирать, продолжать преследование кначетов в таком состоянии или нет. – Кэллит пристально взглянул на меня, потом на Роглэна, но ничего не произнес. – В конце концов, вы защищали меня от Дована. Но…
– Но нет. – Лугару мягко улыбнулся. – Я понимаю. Не буду настаивать. Хотя буду рад, если объяснишь, почему.
– Я не знаю. – Я беспомощно пожал плечами.
Элитор усмехнулся:
– Я знаю. Ты уже привык к своим товарищам. Тебе с ними нравится, и ты не хочешь с ними расставаться.
Теперь настала моя очередь пребывать в шоке. Как он вообще мог сделать такой вывод?..
– С боевыми товарищами – сильная связь, – пояснил он, по-своему поняв мой взгляд. – Когда прикрываешь друг другу спину, невольно привязываешься. Подумать только, сколько раз вы друг друга спасали, правда? Те элиторы, с которым я стажировался, тоже оставались для меня лучшими друзьями до последнего.
До последнего… Должно быть, их уже нет в живых.
– Мне не кажется, что все так просто, – я пожал плечами, – но ладно.
– Это совсем не просто. – Роглэн покачал головой. – Я думаю, быть рядом с Кроем – это вообще тяжело. – Он опять поймал пристальный взгляд Кэллита. – Но он хороший человек, хоть и суровый. Главное, не забывай это.
Я нервно хихикнул:
– Он, вообще-то, сидит рядом с вами.
Лугару хохотнул:
– Правда? А молчание такое, как будто его рядом нет.
– Не надо, – я нахмурился, – то, что он не показывает эмоций, не значит, что он их не испытывает.
Лугару перестал улыбаться, взглянул на меня внимательно, потом повернулся к Крою:
– Извини, глупая шутка.
– Все нормально, – ответил Кэллит, продолжая есть как ни в чем ни бывало.
После секундного молчания вердикт поставил Дован:
– Силь – неисправимый дурак. Отказаться учиться у лучшего элитора! Надо же.
– А жизнями кначетов ты жертвуешь охотней, чем людскими.
Боги. Опять он. Я поморщился:
– Даже не думай, Кантэзо. Это был его выбор. Я ничем не жертвовал.
– Может быть, – не стал спорить он, шагая рядом и лениво поглядывая на прохожих, огибавших его так, как будто он был препятствием вроде дерева. – Но ты не сделал достаточно для того, чтобы попытаться его спасти.
Начинается… Сколько можно?
– Задним умом все крепки.
– По-моему, тут дело не в уме. Вы могли хотя бы попытаться договориться – он отпускает тебя, за это элиторы сохраняют ему жизнь. Дован, Венэн солгали бы, не моргнув и глазом, но для Кэллита с Лугару слова что-то значат. Шанс спасти кначета был немаленький.
Я прикрыл глаза, мысленно переводя дух. Я начинал думать, что смысл его существования – причинять мне боль.
– Ладно, хорошо, ну не пришло мне это в голову, что теперь?! Я не бог, я не могу вернуться в прошлое и все исправить. Что ты хочешь от меня теперь?!
– Размышлять над прошлым надо не затем, чтобы все исправить. А затем, чтобы не повторять свои ошибки в будущем. Причина, по которой тебе даже не пришла в голову эта идея, – страх. Тебе нужно научиться не бояться.
Мой голос звучит грубо, но мне плевать:
– Я твоего совета не спрашивал.
Кантэзо пожал плечами, исчез.
А впереди наконец показалась вывеска, по которой гулял красный деревянный кот. Из дверей и окон таверны доносился звон посуды и радостные возгласы. Пройдя внутрь, я огляделся. Все столы заняты, хотя сейчас даже не вечер, на сцене милая менестрельша исполняет какую-то веселую песню, наигрывая на лютне. Много молодых людей… Кто-то махнул, привлекая мое внимание, я повернулся и увидел Шэйса. Он сидел в компании пивной кружки. Я подошел, оперся о спинку стула:
– Привет! Ты почему один, где Илла?
Воин сделал огорченный вид:
– Так и знал, что тебе нужна она, а не я, Сильлечойн.
– Тс-с, – я нахмурился, – не надо называть меня полным именем при людях! И нет, я рад вам обоим! Было бы глупо не радоваться единственному человеку, который не против… Ну ты понимаешь.
– Конечно. – Он сделал хитрое лицо, поднялся. – Я шучу. Идем.
Он первым вышел на улицу, повел меня прочь:
– Мы строим дом недалеко от города. Илла нашла… гм, какое-то место с магической аномалией… В общем, говорит, обнаружить этот дом практически нельзя, если на нас вдруг кто-то решит начать охоту.
– Решили-таки осесть? – Я улыбнулся. – Сколько лет вы путешествовали? Двенадцать?..
– Около того. Пару раз чудом Илла избегала схватки с элиторами. – Он тоже улыбнулся. – Очень удобно, что вы ходите в форме. Издали видно.
– Как это ее могли вычислить? – Я поднял брови. – Вы, кажется, не собирались пользоваться ее силой.
– Да вот, обстоятельства… – Он пожал плечами. – Например, один раз Илла спасла раненого элитора от охотника – уболтала его не брать грех на душу. Вместо благодарности, конечно – попытка убить… Не будь он раненым, сбежать было бы не так просто.
За болтовней мы не заметили, как дошли до дома… точнее, до фундамента с начатыми кирпичными стенами и печкой. Перед домом раскинулся крохотный прудик, у которого в траве сидела Чиллана. За спиной распахнуты два алых кожаных крыла, туда-сюда покачивается длинный хвост, рыжие волосы, огибая ребристые, изогнутые рога, волнами спадают по округлым плечам на грудь… Мне вначале показалось, что она голая, и я успел смутился, но нет. Тело покрывало тонкое, прозрачное платье, видимое только по блесткам и складкам. У кначетов нет такого щепетильного отношения к телу, и можно было бы не краснеть, но, учитывая, что последние восемь лет я жил среди людей, где показаться обнаженным – стыдно, я не мог относиться к этому равнодушно.
Шэйс, заметив мою реакцию, хохотнул, хлопнул по спине:
– Вы пообщайтесь, я пока делом займусь, скоро подойду к вам.
Илла услышала его голос, подняла голову, радостно улыбнулась:
– Сильлечойн! Как ты вырос!
Морочке даже не нужно было прилагать усилия, чтобы вызывать восхищение.
– Да… – Я, старательно глядя ей в глаза, подошел, сел рядом. – Я хотел спросить совета.
– Сразу к делу, – удивилась кначетка, выпрямилась. – Хорошо.
Достав из тени яйцо, я положил его между нами. Оно изменилось. Раньше полностью черное, теперь пестрело темно-фиолетовыми и красными прожилками, в которых то и дело пробегали искорки.
– Так вышло, что кначет ушел в Олокуз, а его дитя осталось здесь. И я не знаю, что с ним делать.
Илла трепетно коснулась скорлупы, нежно погладила.
– Кто это?
– Ятор.
– Он скоро вылупится. Может, еще месяц… – Она взглянула на меня. – Я
