что нельзя об этом забывать. И снова наступала на эти же грабли и снова получала по лбу этой же ручкой. Пора бы заменить дерево металлом.
Две недели назад Алексей Александрович пришел ко мне с важным разговором. И я никак не смогла его избежать.
— Тамара, расскажи мне, пожалуйста, как ты связана с Кириллом Ворошиловым? Я зашел на сайт Мартинской больницы и нашел его данные. Он ведь с тобой одного года, и, явно, вы учитесь в одной школе. И я начал замечать, что ты странно реагируешь на его визиты и твое лицо меняется, стоит мне завести о нем беседу. Что же творится между вами двумя?
Я лишь опустила глаза в пол. Алексей Александрович ждал ответа, но мне было не в моготу даже самой себе дать его. Слишком все запутано, слишком сложно, слишком, слишком. Когда начиналась эта тема, я пыталась отвлечься, уходила в себя, закрывалась от внешнего мира, заставляла людей поверить, что все нормально. Но это никогда не было так. Все всегда вьется в один круг — он уже настолько широкий, что скоро превратится в шар. Столько раз я ходила по кругу.
— Я и сама не знаю, — пожав плечами, я сложила руки на коленях и почувствовала прикосновение к плечу. Хотелось отодвинуться, но я обходила грабли, пыталась обойти.
— Тамара, — Алексей Александрович несильно сжал мое плечо, — сама сделай вывод. Такой, в котором ты сможешь решить эту проблему. Не убегай.
Я все еще молчала, и тогда врач просто положил мне на колени листок, сложенный вдвое, и ушел, сказав под конец:
— Он попросил отдать тебе это лично и даже проследить, чтобы ты прочла до конца в моем присутствии, но я думаю, ты сделаешь это и без меня.
Я развернула листок и увидела поспешно написанный мелким растянутым почерком текст.
Тамара.
Надеюсь, ты не выкинула это, так как тогда в этом не будет никакого смысла. Капитан очевидность. Раз ты не желаешь меня больше видеть, то хотя бы прочти то, что я напишу.
На самом деле ты замечательная! Твоя молчаливость меня поначалу напрягала, но сейчас я понял, что этого мне и не хватало. Этой напряженнной тишины. Хоть мы и пообщались от силы два дня, но хватило и этого. Хочу сказать, что ты вновь возродила мою надежду быть стоящим. Для каждого найдется человек, способный оживить его. И для им стала ты. Возможно, я заблуждаюсь и ты лишь очередная девушка, что захотела поиздеваться надо мной. Но что-то подсказывает, что нет. Надеюсь, ты сможешь простить меня, если я сделал что-то не так.
P.s. я заметил, как ты на него смотрела, и решил оставить. Прошу понять меня и не выкидывать.
Спасибо и еще раз извини, мне все равно не разорвать твоих цепей,
Эрен.
В завернутом листе лежал тот самый браслет с орхидеей. Я не набиралась смелости даже прикоснуться к нему, не то чтобы вообще надевать. Не имела права. Я так низко с ним поступила, а он извиняется! Это должна делать я! Тысячу раз извиняться должна я.
В ночь после я не могла уснуть. Чувство вины захлестывало меня изнутри. Повернувшись к стенке, я смотрела в нее и не видела ничего. И только когда глаза закололо, поняла, что нужно хотя бы моргнуть. Браслет Эрена лежал на тумбочке рядом с кроватью, и я все время вспоминала о нем. Сжав кулаки, снова пыталась заснуть, но все было тщетно.
Сегодня уже настал день выписки, и мама уже с минуты на минуту должна быть тут. Но даже перед этим Алексей Александрович нашел момент, в который удастся со мной побеседовать.
— Тамара, ты подумала над тем, что я тебе говорил? — тихо спросил он, когда я складывала вещи в портфель.
— Да.
Алексей Александрович молчал, ожидая полного ответа.
— Это закончится ровно тогда, когда я закончу школу. А сейчас нужно просто попытаться дать отпор, что я и делала всегда.
Я бессовестно врала…
— Ты ведь понимаешь, что я замечаю, когда ты врешь?
Я резко посмотрела на Алексея Александровича. Уголки его губ были опущены. Он расстроился.
— Простите, я не хотела…
— Нет, не извиняйся. Просто всерьез задумайся об этом, прошу тебя, Тамара.
Мне стало стыдно. Стыдно перед своим врачом за все те слова, которые были ложными. Он пытался мне помочь, но я же… куталась в цепи.
— Хорошо.
— Здравствуйте, Алексей Александрович, — я услышала за спиной голос мамы.
— Добрый день.
— Мне нужно где-то подписать? — быстро спросила она, взяв из рук Алексея Александровича бумаги. Они отошли к стойке регистрации и разбирались с документами для выписки.
Я достала из заднего кармана джинс сложенный вчетверо листок бумаги и развернула. Все-таки взяв в руки браслет, я надела его на правое запястье. Теперь нужно только начать искать решение проблемы. Я такая противоречивая — каждый раз обещаю одно и тоже и никогда не выполняю обещания. Как же глупо и низко — врать самой себе.
— Все собрала? — спросила мама, когда я передала ей свой портфель, чтобы было легче идти, не опираясь на хромую ногу.
— Да.
— Тогда пойдем?
— Иди, я тебя догоню, — быстро сказала я, чтобы не думать слишком много над этим решением.
Когда мама пересекла порог больницы, я, стараясь аккуратно наступать на ногу, поспешила к Алексею Александровичу. Дойдя до него, я обняла его так сильно, насколько могла.
— Спасибо вам за все! Я обязательно постараюсь решить эту проблему. И простите, что врала вам, — проговорила я.
Алексей Александрович погладил меня по голове и прошептал:
— Я верю, у тебя получится, Тамара. Особенно у тебя получится.
Я улыбнулась ему и прижалась головой к груди.
— Да, у меня получится.
13. Волнение
— Я все знаю, — были первые слова, которые я услышала, когда захлопнула дверь машины.
— Что? — переспросила я.
— Тамара, я все знаю. Алексей Александрович рассказал мне.
Я немного помолчала и сказала:
— Что именно ты знаешь?
Мама уверенно вела машину, но как только услышала, что я спросила, казалось, сбросила скорость.
— Лучше попытайся объяснить мне, что ты скрывала все это время, — сказала она. Я положила ладони между коленями, глядя на них.
— Нет.
— Что нет? — переспросила мама.
Я замолчала. Грабли были прямо передо мной, но мне хотелось их обойти и не задеть ботинком их края. Но, видимо, сейчас придется все же получить небольшой удар по лбу.
— Мам, тебя это не касается. Это только мои проблемы, — проговорила я, медленно моргнув, и вздохнула.
— Все твои проблемы касаются и меня
