нимф. – На первом этаже небольшая лавка, где продавались амулеты всякие, обереги, технические кристаллы для артефактов. На втором этаже кофейня. Что там могло взорваться, ума не приложу.
Вампир, поднявшийся на второй этаж, вернулся, неся на руках девушку с сильнейшими ожогами и ранами по всему телу.
– Живая? – крикнул я ему.
– Да, – кратко ответил мужчина. – Больше там никого не оказалось. Повезло, что кофейня закрыта была. А это, видимо, владелица.
Тем временем по воздуху прибыли первые медицинские экипажи из госпиталя.
– Надо бы потушить то, что еще горит, – сказал я самому себе вслух, повернув к зияющей дыре в стене, откуда продолжал валить дым. «Час от часу не легче!» – подумал про себя, на ходу сплетая заклинание воды.
Герда
И все-таки в нашей троице самая способная в искусстве балета – несомненно, Марьяна. Вот на кого с восторгом смотрели новенькие артистки нашей труппы и косо – признанные примы. Понимали, что кое-кто уже наступает им на пятки. Пока шла репетиция балетной части постановки, мы с Эмилией сидели в сторонке.
– Ты все-таки не захотела увидеться с Эриком сегодня? – шепнула мне подруга.
– Если честно, очень хочу. Безумно просто. Но мне необходимо выдохнуть и посмотреть бесстрастно на свои чувства. Разобраться. А если окажусь рядом с Эриком, то остаться беспристрастной не получится, – шепнула я в ответ. – Меня тянет к нему с непреодолимой силой, чего уж тут таить.
– Ну и в чем ты хочешь разобраться? К чему все эти попытки уйти от встречи с ним? – Эмилия непонимающе посмотрела на меня.
– Я все еще воспринимаю Ингерд и Герду как двух разных девушек. Эрик уверяет меня, что мы – одно и то же лицо. А я запуталась: мои чувства к нему – это именно мои чувства или память Ингерд из прошлого дает знать о себе?
Вздохнув, Эмилия сокрушенно покачала головой:
– Ну и каша у тебя в голове, Герда! Думаю, что со временем ты все же примешь свое далекое прошлое, которое было даже не на этой планете. И тогда сомнений в подлинности того, что ты чувствуешь к Эрику, не останется. Ну и пусть это отголоски памяти прошлого! И что с того? Твоего прошлого, между прочим, не чужого!
Я задумалась над словами Эмилии. По сути, ее мысли сходились с моими, но почему-то мне необходимо было услышать еще мнение со стороны. Потому как она смотрела на всю эту историю незамутненным взором. Мой же взор, как я считала, был затуманен чувствами к Эрику. Стоило хотя бы самой себе признаться – я влюбилась! И впервые в жизни это чувство ворвалось в мой внутренний мир так… стремительно. Теперь мне стало ясно как белый день – в тот самый вечер, когда мы встретились впервые, он сразу же запал мне в душу, стоило ему лишь заговорить со мной. Неужели это и есть та самая любовь с первого взгляда, в которую я особо никогда не верила? Передо мной вновь пронеслись картины из прошлой жизни – пристань, море, ласковые слова и теплые объятия Эрика, чувство безоблачного счастья и всепоглощающей любви. И вдруг сквозь далекие воспоминания прорвался подозрительно знакомый жуткий и всеобъемлюще-неотвратимый тихий гул. Вначале еле слышимый, он постепенно нарастал, словно сирена.
Оцепенев от ужаса, я ощутила, как вмиг похолодели ладони, и сердце забилось в неистовой тревоге. Предчувствие беды сдавило грудь и плечи, словно вгоняя меня в землю.
– Ой, – вскрикнула Эмилия, потирая виски. – Черт, что за гул противный такой? Откуда это?
– Ты тоже его слышишь? – обратилась я к подруге, не веря своим ушам. – Гул? Ты слышишь его?
– Да! – воскликнула Эмилия, помотав головой в безуспешной попытке избавиться от навязчивого звука. – Я не понимаю, откуда он появился и что это такое.
Тем временем на сцене Марьяна, исполнявшая до этого фуэте, резко остановилась, побледнев, качнулась и со стоном схватилась за голову.
– Марьяна, в чем дело? – строго спросила леди Иолари, с удивлением взирая на одну из своих лучших учениц.
– У меня в голове гудит нещадно, – пожаловалась Мари, осев на пол.
– Кому-то не под силу исполнить до конца заявленные фуэте? – язвительно спросила одна из артисток труппы.
Кто это был, я не обратила внимания, поскольку сил едва хватало на то, чтобы держаться на ногах.
– Я слышала этот гул перед сходом лавины в Аренхельде, – сказала я Эмилии, пытаясь абстрагироваться от навязчивого гудения. – Мне кажется, сейчас происходит что-то ужасное. А мы даже ничего сделать не можем, потому что не понимаем, что это!
– Девушки, что случилось? – изумленно воскликнула леди Иолари, окинув нас недоумевающим взглядом. – Что с вами происходит? Вы меня пугаете!
– Нам самим страшно, – призналась хмурая Эмилия. – Мы слышим гул. Низкий такой. Только мы трое. Никто ведь больше ничего не слышит? – обратилась она к присутствующим.
В ответ все остальные лишь недоуменно покачали головой. Вдруг с улицы, даже сквозь закрытые окна, раздался грохот такой силы, словно прямо над нами разразилась гроза. Дрогнули стекла, кто-то из артистов труппы вскрикнул.
– Как будто взорвалось что-то, – в замешательстве пробормотала Ландиэль Иолари и устремилась прочь из актового зала к черному ходу, который вел прямо на улицу во внутренний двор театра.
Вся труппа, не сговариваясь, побежала следом за руководительницей. Гул, звучавший до этого, казалось, отовсюду, прекратился так же внезапно, как и возник.
– Вы больше ничего не слышите? – спросила Марьяна.
В ответ мы с Эмилией почти синхронно покачали головой.
– Мне кажется, все пропало, когда раздался этот взрыв, – промолвила Эмилия. – Но мне с головой хватило тех жутких минут, пока я его слышала.
На улице держался легкий морозец. Снег прекратился, но низкое серое небо намекало на то, что снегопад в скором времени продолжится.
– Смотрите, смотрите, вон там, в сторону Кленовой улицы! – испуганно воскликнул кто-то из тех, кто первым выбежал на улицу.
Перед нами развернулась жуткая картина – плотный черный столб дыма, клубясь, поднимался в хмурое небо.
– Боги, что же там случилось? – пораженно промолвила леди Иолари, заламывая руки. – На Кленовой улице одни кофейни, кондитерские да несколько торговых павильонов с парой ателье. Там же, по идее, взрываться нечему!
– Что нам теперь делать, магистр? – раздался чей-то голос из труппы.
Леди Иолари шумно выдохнула, собираясь с мыслями.
– Репетиция на сегодня отменяется, – произнесла она металлическим голосом. – Сейчас все идут переодеваются и распределяются по экипажам. Кто планировал остаться на выходные в академгородке, возвращаются туда. Те, кто собирался домой, едут домой. И без самодеятельности! Неизвестно, что там произошло, нечего разгуливать в окрестностях около эпицентра взрыва. За всеми новостями следим из информационных каналов. Марш в гримерку! – скомандовала она, и все актеры труппы, даже не пытаясь спорить, поспешили вернуться в здание театра.
– Так, вы трое, – обратилась она к нам, – идите-ка сюда. Маерс, все остальные идут в гримерку и даже не пытаются меня подслушать! – строго крикнула она одному из актеров. – Значит, так, – руководительница вновь обратилась к нам. – Это с вами впервые происходит или когда-то уже было?
– Впервые это случилось со мной еще осенью, в пору празднования Самайна, – поведала я леди Иолари. – Но тогда никаких происшествий в столице не случилось. Потом это повторилось уже зимой в княжестве Аренхельд перед сходом лавины. Но тогда это слышала только я.
– А сегодня этот гул услышали и мы с Марьяной, – закончила мою мысль Эмилия.
Повисло напряженное молчание. Магистр Иолари тревожно смотрела на нас:
– Получается, что вы можете предчувствовать беду?
В ответ мы лишь неопределенно пожали плечами, поскольку сами этого не знали. Короткий сигнал кристаллофона, прозвучавший одновременно у нас троих, вывел меня из тревожной задумчивости.
«Совет императоров желает видеть вас в библиотеке при дворце императора Алмариана Второго. Уточните ваше местонахождение в данный момент, за вами пришлют экипаж», – говорилось в сообщении.
– Я напишу им, куда приехать, – коротко пояснила Эмилия, отправляя ответ.
– Уверена, что это касается сегодняшнего происшествия, – выразила свою мысль магистр Иолари. – Если уже Совет императоров собирается и зовет на свое заседание магов Триумвирата, то это определенно что-то серьезное. Не нравится мне все это…
Я ощутила, как цепкий страх ледяным обручем сковал легкие, мешая сделать вдох. Удушливые волны тревоги накатывали на меня одна за другой, лишая спокойствия и возможности
