наряд нисколько не помешает мне проявить на поле брани столько отваги и преданности вам, сколько потребуется для победы над воинством безбожника мессира де Эльзаса.
Филипп уважительно склонил голову, отдавая честь словам Жана. Клитон понял, что немного перегнул палку, а его шутка слишком уж больно задела самолюбие рыцаря.
– Прошу простить мою неловкую и неуместную шутку, мессир Жан де Бриенн. – Он склонил голову. – Сегодня от вас и ваших ребят потребуется, пожалуй, совершить нечто из разряда невозможного.
– Глядя на их полчища, ваша светлость, нам всем предстоит это сделать… – буркнул в ответ де Бриенн. – Рано или поздно, а всем когда-нибудь приходится стоять перед выбором: позор или честь. Я уже давно выбрал для себя второе.
Граф протянул ему свой красивый кинжал с гардой миланской работы.
– Прошу вас, мой храбрый де Бриенн, принять сей подарок от чистого сердца в качестве залога нашей вечной дружбы и уважения…
Жан молча принял кинжал, цокнул языком, восхищаясь его красивой чеканкой гарды, после чего с невозмутимым и равнодушным лицом засунул за пояс.
– Что я должен делать?..
Гильом показал рукой на ряды арбалетчиков и кратко пересказал свой план ведения сражения. Жан несколько раз хмыкнул, выражая восхищение в одном случае, а в другом случае сомнение и опасение по поводу рискованного маневра легкой кавалерии, но ничего не ответил, лишь несколько раз кивнул головой.
– Мои орлы не подведут вас… – коротко сказал он и, поклонившись, развернул своего декстриера, направляя его к рядам арбалетчиков и павезьеров.
Филипп нервно сжимал руками поводья коня, наблюдая за началом сражения…
Тьерри де Эльзас приподнял в седле, рассматривая строй армии Гильома Клитона.
– Мессир! У него очень мало тяжелой конницы, да и пехота почти втрое меньше нашей! – Обрадовано доложил ему один из командиров его отрядов. – Мы перетопчем их, словно лягушек!..
– Дай Бог… – машинально произнес он, прищуривая глаза. – Только у них, как я вижу, весьма организованное войско, чего я, к своему несчастью, не вижу в моих рядах…
Над рядами армии Гильома Клитона поднялось знамя Фландрии, родовое знамя его отца – знаменитого героя первого крестового похода Робера Куртгёза и… тут он вздрогнул, черное знамя, означавшее бой на смерть.
– Мессир! Ваш нормандец вовсе рехнулся! Он собирается биться на смерть! – Сбоку от него раздался презрительный смешок одного из его оруженосцев.
Тьерри резко повернулся в его сторону и наотмашь ударил наглого юнца кулаком по зубам.
– Ни когда не смей обзывать героев! Никогда, понял?! Ты, урод, никогда в своей жизни и не поймешь, что такое решиться драться с врагом до смерти! Это надо уважать!
Он схватил оруженосца за воротник его кольчуги и начал трясти. Кровь брызгала из разбитого рта бедолаги, дерзнувшего неуважительно высказаться о выборе соперника Тьерри.
– Пошел вон отсюда! Скотина!.. – Он отшвырнул от себя оруженосца, который неуклюже вывалился из седла и, упав в грязь, на четвереньках засеменил прочь.
Тьерри смерил всех своим грозным взглядом, плюнул на землю и приказал подавать его вороненый шлем, украшенный небольшой золотой короной, олицетворявшей Фландрию.
– Какое странное построение его армии… – задумчиво вслух произнес Тьерри. – Зачем это он выставил легкую кавалерию бастарда де Ипра на фланге? Странно…
– Трубите мессиру де Ипру атаку! – Гильом приподнялся на стременах и крикнул оруженосцу.
Одновременно с третьи залпом арбалетной дуэли, конница Гильома де Ипра, словно обезумевшая, врубилась во фланг пехоты и арбалетчиков противника, которые растерялись, не ожидая подобного маневра.
В их рядах возникла заминка. Командиры не знали, по кому в настоящий момент стрелять! Толи, по всадникам, приближающимся к ним с фланга, толи продолжать арбалетную дуэль, пытаясь проредить ряды противника, что и требовала стратегия того времени.
– Ага! Я угадал! – завопил от радости Клитон. – Филипп! Они растерялись! Мой кузен и тезка уже врубился в их ряды, сея суматоху!
Легкая конница де Ипра, побросав свои шефлины в арбалетчиков, выхватила мечи, секиры с длинными рукоятями, булавы и шестоперы и начала, как безумная, колошматить противника, ломая ряды и вдавливая его назад, лишая тяжелую конницу Тьерри пространства для маневра.
– Сигнал мессиру де Бриенну! Три скорых залпа по центру каре противника!.. – Закричал, как резаный, Гильом Клитон.
Оруженосец протрубил сигнал, понятный лишь Бриенну, который тут же обрушил шквал болтов на каре противника, прорубая в нем глубокие просеки.
– Расступиться! Пропустить конницу!.. – Закричал Филипп, расправляя за своей спиной родовое знамя четырехугольной формы, на золотом поле которого красовались три гордых черных стропила, начертанные некогда пальцами покойного короля Филиппа.
Арбалетчики де Бриенна быстро разбежались, на ходу перезаряжая оружие, и успели дать еще один, правда, хаотичный залп по противнику, чем здорово помогли атаке конницы де Леви.
– Франция и Фландрия! Победа или смерть! – Крикнул Филипп и, опуская свой длинный боевой ланс, помчался на противника, постепенно разгоняя коня и переводя его на убийственный по мощи и силе удара боевой галоп.
Тяжелые рыцари де Леви, вырываясь из прохода, открытого им арбалетчиками, разворачивались широким строем прямо на ходу и несколько волнообразно, но почти одновременно, врубились в ряды арбалетчиков и пехотинцев. Раздалось дикое ржание боевых коней, хруст ломающих лансов, крики воинов и тяжелые удары.
Враг попятился, копыта крупных рыцарских декстриеров топтали их, вдавливая в землю, а сверху французские рыцари, умело прикрываясь большими каплевидными или норманнскими щитами, колошматили их мечами для конного боя, секирами и шестоперами на длинных рукоятях, удобных для того, чтобы сидя в седле сражаться с пехотой или всадниками противника.
Центр армии Тьерри попятился, попятился и… стал прижиматься к тяжелой коннице, лишая ее возможности двинуться с места. Рыцари ничем не могли помочь своим пехотинцам, прижавшим их друг к другу и, мешая даже размахнуться мечами.
Гильом перевел взгляд на фланг и с облегчением вздохнул – Гильом де Ипр уже вывел своих кавалеристов из боя и, перестраивая на ходу, вел по дуге, огибая фронт сражавшихся армий и намереваясь ударить по тылам противника.
– Молодец… – тихо прошептал он и, перекрестившись, поднял руку, решаясь самому вступать в бой и вывести свой личный штандарт – двадцать нормандских рыцарей, бывших с ним с самой его юности. Пожилые и опытные рубаки, многие из которых, будучи совсем юнцами, видели крестовый поход своими глазами, степенно тронули своих тяжелых боевых коней и медленно разгоняя их темп, врубились в каре противника в том же фланге, где до них орудовал Гильом де Ипр.
Вклинившись со всего хода в прореху, оставленную в рядах противника легкими кавалеристами де Ипра, группа Клитона создала откровенную панику в рядах центра армии Тьерри де Эльзаса. Пехотинцы бросились спасаться бегством, бросая на
